Капитан Невельской (др. изд.)

Дул холодный ветер. Небо хмурилось. «Сентябрь месяц, – думал губернатор, – а такой холодище, гораздо прохладней, чем на Камчатке…»

Скрестив руки, губернатор долго стоял на песке. Его спутники – Струве, Штубендорф и рослый поручик Ваганов, всегда с охотой кидавшийся выполнять рискованные поручения, ждали. Всем надоело, все прохаживались; даже вышколенный и педантичный Струве припадал на ногу, как свищёная лошадь, но губернатор стоял не шелохнувшись.

«Пусть подольше подождут и хорошенько запомнят, как высаживались на Сахалин, – подумал Муравьев, замечая нетерпение чиновников. – Пусть помнят, как я искал “Байкал”, пусть поймут, как важно это для России, какое значение этому я придаю. Пусть помнят, что тут стоял губернатор… Уж одним тем, что губернатор стоит на Сахалине, вновь утверждается исконное право России на этот полуостров. Это не забудется. Станут потом показывать это место и говорить, что вот, мол, здесь стоял Муравьев, смотрел на пустынное море и ждал “Байкала”… Сейчас, конечно, им не очень нравится… но пусть потерпят».

Ветер ударил с силой и хлестнул песком в лицо губернатора.

– Но хотя бы след какого-нибудь сахалинского Пятницы!

Муравьев с глубокомысленным видом прошелся по песку, носком начищенного сапога ковыряя белое щепье, нанесенное когда-то прибоем и как бы вросшее в отмель.

«Как могли Хвостов и Давыдов оставить на этом острове пятерых матросов? – думал он, вспоминая, что Невельской рассказывал ему в Петербурге, в гостинице “Бокэн”. – Какова судьба их? Где они? Жив ли хоть один? Невельской желал выяснить это. История историей, а в настоящем мало утешительного. Где же Невельской? Это становится загадочным». На крайний случай Муравьеву хотелось бы встретить его в море, как бы сопутствовать Невельскому при его открытиях. «Наивные мечты! – подумал он. – А ведь я желал вместе с Невельским пройти в лиман». Но, кроме того, заботила деловая сторона, судьба открытия; надо было знать основное, важное и серьезнейшее – доступна ли река…

Губернатор пошел к шлюпке. Он не сказал никому ни слова. На судне Муравьев вызвал капитана в свою каюту.

– Идем на юг, Владимир Петрович, нам необходимо встретить Невельского.

Поплонский пытался возражать, но губернатор не стал его слушать.

– Куда мы идем? – спросила Екатерина Николаевна, появляясь в салоне, когда ушел капитан.

– На юг, к лиману Амура!

Взглянув в открытый иллюминатор, где сквозь брызги виднелись низкие пески Сахалина, Муравьева повела плечами.

К полудню ветер достиг силы в шесть баллов. За обедом в тарелки укладывали ложки и вилки, чтобы суп не плескался. В море, да еще в прохладные дни, ели с особенным аппетитом. Суп медленно набегал то на один край тарелки, то на другой… После обеда Муравьев вышел на полуют.

– Не видно «Байкала»? – спросил он, берясь за трубу, поданную штурманом.

– Нет нигде… – ответил Поплонский.

Ветер вдруг переменился и стал крепчать. Судно понесло к сахалинскому берегу.

«Черт возьми!» – думал Муравьев, глядя, как отчаянно боролись матросы со штормом…

Наутро видимость была отличная.

– «Байкала» нет нигде. По-моему, Николай Николаевич, нам не следует идти дальше, – говорил Поплонский. – Мы не можем доверять имеющимся картам… Продвигаясь к югу, мы рискуем… Один я готов не задумываясь… – Он сказал, что не смеет подвергать опасности судно, на котором находится губернатор.

– А если идти дальше? – быстро спросил Муравьев.

– Дальше – мы рискуем, – повторил капитан. – Дальше начинается загадка. Море не исследовано, и мы можем подвергнуться разным неприятностям.

Муравьеву уж и самому не хотелось идти дальше, и Екатерина Николаевна страдала… Все эти моря, пески и скалы осточертели и ей, и ему. Но он сделал вид, что недоволен советом Поплонского, и строго нахмурился.

Губернатор долго смотрел вперед, туда, где простиралось неведомое море, направляя свою трубу в разные стороны, и долго еще молчал. Идти туда не хотелось, но и выказать этого нельзя…

– В Аян! – вдруг решительно приказал он, как бы скрепя сердце и с большой досадой, поддавшись уговорам Поплонского, и спустился к себе по трапу.

– На брасы! – услышал он наверху повеселевший голос капитана и, сам радуясь, что кончаются эти надоевшие поиски, вошел в каюту. Послышался скрип штурвала и характерный стук троса. Руль перекладывали, менялся курс.

– Плавать у Сахалина, да еще с губернатором, по старым картам, – говорил в это время Поплонский, – выбросит штормом на берег или сядем на мель…

– А у нас еще француженка, – сияя, отвечал молоденький штурманский помощник.

– Да боже упаси, сраму не оберешься! – подхватил Поплонский. – Как крепишь, анафема! – зверски заревел он в трубу и, опустив ее, снова обратился к юноше: – А любезная девица, очень пикантная…

– Я приказал идти в Аян, – говорил губернатор жене, которая, кутаясь в соболью накидку, сидела в салоне с мадемуазель Христиани и гадала на картах. Екатерина Николаевна бледна и сегодня не подымается наверх. Желтизна стала проступать на ее лице.

– Я уверен, что Невельской уже в Аяне, – сказал Муравьев, снимая мокрый плащ. – Он мог закончить опись…