Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

— Это правда, — сказал Унис. — Я восхищен твоей храбростью и твоей мудростью, Сын Солнца. Я никогда тобой так не гордился, как сегодня. Однажды ты вытащил из пасти крокодила царевну, сегодня спас незнакомую бедную девушку. Это истинное великодушие истинного фараона. Ты будешь столь же велик, как и твой отец.

— Но эти люди могут убить будущего царя Египта, — ответил Ата. — Мы застряли в траве, а перед нами враг, в десятки раз превосходящий нас численностью.

— Мой отец не считал халдейские орды, когда разбил их на Красном море, — сказал Миринри. — В моих жилах течет кровь великого воина, и я тоже не стану считать врагов. Щит и меч! Вперед, эфиопы, враг перед нами!

Пьяных, казалось, охватил настоящий пыл сражения. Подбадривая себя криками и размахивая оружием, они попрыгали на плавучий остров. В них уже не осталось ничего человеческого. Все превратились в свирепых воинов, в руках у них появились щиты, у кого квадратный, у кого овальный с голубым рисунком, у кого длинный с зубцами по верхнему и нижнему краю. И у всех на головах оказались кожаные шлемы. У каждого шлема имелись вертикальные прорези для ушей.

Эфиопы испуганными не выглядели, ведь они принадлежали к тем жителям Верхнего Египта, которых отличала особая храбрость. Они вытащили на палубу охапки оружия, и прежде всего одинарных и двойных луков. Все луки были укреплены по внутренней стороне роговыми пластинами, а колчаны полны стрел с длинными и широкими наконечниками.

Толпа остановилась на берегу Нила, словно не решаясь двигаться дальше или пытаясь сообразить, какими силами располагает парусник, прежде чем его атаковать.

— Может, не отважатся? — спросил Миринри, который был еще охвачен пылом сражения.

— Подождем, пока у них мозги хоть чуть прояснятся, — ответил Ата.

— Может, пока воспользуемся случаем, чтобы открыть канал? — спросил Унис.

— Сколько еще нужно времени, чтобы добраться до чистой воды? — спросил Ата, обернувшись к эфиопам.

— Час работы, и можно будет пройти скопление водорослей, что нас держит, — ответил один из эфиопов.

— Пусть одиннадцать человек сойдут на плавучий остров и продолжат работу. Остальные останутся на борту для обороны, — приказал Миринри. — А если кто и провалится, то это не так уж и опасно.

— Повинуйтесь этому юноше, он командир, — велел Ата эфиопам.

Пока эфиопы перестраивались, выполняя приказ, многие из пьяных прыгнули на плавучий остров, накрывшись щитами, и сделали по нескольку выстрелов, чтобы проверить крепость своих стрел. Приблизившись к паруснику шагов на двести, они остановились, зарывшись ногами в массу травы, и один из них громко крикнул:

— Пусть чужестранцы с Верхнего Нила выслушают меня, пока река не обагрилась кровью.

— Говори! — сказал Миринри, на всякий случай закрывшись щитом от дротиков.

— Мы требуем выдать нам колдунью, ибо уже поклялись принести ее в жертву Баст, чтобы ее кровь сделала обильным и щедрым вино будущего года.

— Когда эфиопский принц берет кого-нибудь под свою защиту, он будет его защищать и не выдаст даже самому фараону, — отвечал Миринри. — Таковы наши обычаи.

— Тогда займи ее место. Только при этом условии мы позволим вам спуститься по Нилу.

— Ты всего лишь жалкий пьянчужка, которому вино затмило разум. Ни я, ни колдунья, ни любой из моей команды не послужит жертвой Бастет. Только подойдите, и мы заставим вас на себе испытать закалку нашего оружия и крепость наших мускулов.

Последние его слова потонули в диком вопле, и пьяная орда хлынула на островок водорослей, угрожающе размахивая оружием.

Миринри обернулся и посмотрел на колдунью. Девушка стояла возле мачты, холодная, безучастная, крепко ухватившись рукой за канат. Луна еще не взошла, и во мраке, окутавшем маленькое судно, глаза ее горели и переливались, как у ночного зверя.

7

Колдунья

Как мы уже говорили, вино, выпитое за день, еще не перебродило в желудках почитателей Бастет, и они бросились на плавучий остров, решительно приближаясь к паруснику, который, несмотря на усилия эфиопов расчистить ему дорогу, все еще неподвижно стоял, зажатый водорослями. У многих из них в руках были смолистые ветки, горевшие, как факелы, но предназначенные явно не для того, чтобы освещать дорогу, поскольку ночи в Египте необыкновенно ясные и каждый предмет виден в деталях с любого расстояния.

Именно эти факелы и обеспокоили Ату, которому уже не раз приходилось сражаться на берегах Нила.

— Надо быть осторожными! — воскликнул он. — Они начнут нас обстреливать горящими стрелами, и мы можем сгореть заживо.

Унис тоже нахмурился, и на лице его отразилась сильная тревога.

— Неужели Сын Солнца должен погибнуть здесь, раньше, чем сможет увидеть горделивый Мемфис?

Миринри, ощутив в своих жилах жар крови доблестных воинов, моментально организовал оборону. Казалось, он в один миг превратился в старого, опытного полководца.

— Расстелите по палубе паруса и обильно полейте водой! — крикнул он. Потом обернулся к колдунье, сохранявшей полное равнодушие, словно все происходящее ее не касалось, и сказал: — А ты уйди в каюту на корме.