Капитан звездолета

Огромная военная машина немцев работала, казалось, без перебоя. Десятки грузовиков мчались во всех направлениях, проходили подразделения солдат. Понурые, прижимаясь к домам, спешили жители. Настороженно оглядывая встречных, шагали эсэсовцы. Повсюду баррикады «ежи», доты, бронеколпаки, амбразуры в стенах домов, крикливые плакаты на афишных тумбах.

Мы проходили мимо форта, у входа в который стояли два танка. Стены форта опоясывал глубокий и широкий ров, наполненный водой. На глаз можно было определить ширину рва — около десяти метров. Перед фортом лежала пустынная площадь и, судя по тому, как ее старательно обходили и объезжали, она была густо заминирована.

Над городом возвышался королевский замок. Он был центром всей сложной и еще не ясной для нас системы укреплений.

— Да… орешек крепкий, — проговорил Виктор.

— Укрепления прямо-таки вписаны в кварталы города, — академическим тоном отозвался Володя Леонтьев. — Посмотрите, как замечательно оборудованы капониры, как естественно сочетаются стены с местностью.

— Восторгаться нечем, — оборвал я его. — Прольется немало крови наших людей, прежде чем эта махина будет взята.

— А взята она будет, — убежденно сказал Воронов.

Вот, наконец, и привокзальная площадь. Время, назначенное для встречи, еще не наступило, и мы снова углубились в переулки.

Здесь, ближе к окраине города, окна домов были плотно закрыты. Во дворах виднелись длинные, покрытые брезентом грузовики или такие же длинные телеги. Это население города по приказу гаулейтера Восточной Пруссии готовилось к «неожиданностям» — фашистская пропаганда не смела произнести слово «эвакуация».

На стенах домов мы читали категорические, немного наивные приказы и призывы к населению города: «Занд унд вассер — эрсте хильфе» — «Песок и вода — первая помощь», «Вир капитулирен нихт» — «Мы не капитулируем».

— Смотри, — дернул меня за рукав Володя, показывая глазами на стену дома, где крупными буквами было написано: «Свет — твоя смерть».

— Справедливо сказано. Для фашистов свет — это смерть, — по-своему истолковывая надпись, призывающую к светомаскировке, улыбнулся Виктор.

На стенах многих домов белой краской было выведено: «Бомбоубежище» и тут же призывы: «Смерть воздушным пиратам!» Геринг объявил всех союзных летчиков вне закона и призывал население линчевать экипажи сбитых самолетов.

Мы вышли на Врангельштрассе и очутились возле мрачного здания политической тюрьмы. Здесь, за этими мертвыми стенами, томились лучшие люди Германии. Лица моих друзей были очень серьезны и чуть-чуть бледны, когда мы проходили мимо похожей на дот проходной будки тюрьмы. Очевидно, в этот момент мысли наши были одинаковы: «Рот-фронт, друзья. Мы сражаемся и за вас, и за вашу свободу. Рот-фронт!»

3

Ровно в двенадцать мы подошли к главному входу Центрального вокзала. Здесь было особенно многолюдно. Привокзальную площадь заполняли толпы беженцев и солдат. Лица солдат были угрюмы. От того наглого вида и нахального задора, которые мы часто наблюдали на лицах пленных в сорок первом году, не осталось и следа.

С каждой стены смотрели на нас огромные плакаты с крикливыми заявлениями, сделанными начальником штаба крепости полковником генерального штаба Гусскендом: «22 января 1758 года не повторится никогда»[1].

Не успели мы остановиться, как к нам подскочил щуплый субъект и шипящим шепотом осведомился, не желают ли господа офицеры купить американские доллары? Виктор, почти вдвое выше его ростом, резко крикнул:

— Найн!

Спекулянт мгновенно исчез, как будто его сдуло ветром.

К нам подходили какие-то подозрительные личности, одни предлагали купить иностранную валюту, другие — всевозможные документы, третьи спрашивали, не желаем ли мы продать драгоценности или картины. Мы поняли, что попали на своеобразную черную биржу.

— Офицеры, ко мне! — раздался внезапно властный окрик. Мы обернулись и увидели возле бровки тротуара две машины. Из одной высунулся человек в генеральской форме, с сухим холодным лицом. Мы подскочили и вытянулись перед генералом, отчаянно щелкнув каблуками. С тревогой я заметил на петлицах генерала знаки различия танкистов.

— Откуда? — отрывисто бросил генерал.

— Командир танковой роты дивизии «Великая Германия» обер-лейтенант Отто фон Монцер, — отрапортовал я, не отводя взгляда от холодных глаз генерала.

На лице генерала мелькнуло любопытство.

— Это какие же Монцеры? Баварские?

— Так точно, господин генерал.

— Эрих фон Монцер…

— Мой двоюродный дядя, господин генерал.

— Отлично. Будете писать, передайте привет от Конрада фон Граббе, генерала инженерных войск. Я, господа, не только танкист, но и сапер! — подняв тонкий указательный палец, воскликнул генерал. И тут же спросил:

— Как сражаются наши доблестные танкисты?

Я чуть замялся, так как по нашим сведениям «Великой Германии» здорово досталось в последние дни.

— Танкисты «Великой Германии» готовы умереть за фюрера! — отрапортовал Виктор, делая шаг вперед.

Генерал-сапер-танкист с одобрением посмотрел на этого гиганта, милостиво кивнул головой и отвернулся. Машина взвыла и сорвалась с места, за ней последовала вторая.