Капица. Воспоминания и письма

А. Н., узнав, что Вы собираетесь приехать в СССР для временной работы, убедительно просит Вас не делать этого. Положение сейчас таково, что никаким гарантиям того, что Вас по истечении некоторого срока выпустят обратно, доверять нельзя. Приехав однажды в СССР, Вы рискуете остаться там навсегда. Но, допустив даже, что этого не случится, все-таки можно очень сомневаться, что Вам удастся вести работу при таких условиях, какие Вы имеете в Кембридже. Поэтому А. Н. просит Вас отменить Ваш приезд в СССР и известить об этом А. Ф. Иоффе под каким-либо благовидным предлогом или еще тянуть дело так, чтобы не сказать ни да, ни нет. Обо всем этом нужно писать осторожно и дипломатически, что Вы, вероятно, и сами понимаете. <…>

С искренним уважением, Я. Успенский»

Анна Алексеевна и Петр Леонидович на этот раз к настойчивым предостережениям Крылова прислушались и в Россию не поехали.

«1 апреля 1929 г., Ленинград

…Мама пишет, что ты стала совсем belle-femme[49], непременно снимись и пришли фотографию, да не любительскую дрянь, а хорошую…»

«28 сентября 1929 г., Ленинград

…Сегодня возвращался из Москвы с П. П. Лазаревым. Передай П. Леон., что CrowtherY (Краузер был научным публицистом и приехал в Россию, чтоб написать о развитии науки в СССР, с рекомендательным письмом Капицы. – Е. К.) в Москве было оказано полное внимание – П. П. сам ему показал все главнейшие научные учреждения. Так что Crowther мог получить в короткое время полное представление о их работах. Вероятно, он будет описывать это в Manchester Guardian, если тебя не затруднит, пришли его статьи, интересно, что он скажет, – видимо, парень толковый. <…>

Затем еще к тебе просьба: закажи какому-нибудь книготорговцу, чтоб он достал в Лондоне «Report of the Commitee appointed by the President of the Board of Trade to advise on Load lines of Merchant Ships»[50].

Этот Report вышел недавно, предлагаются новые правила «грузовой марки» и высоты борта. А так как мы спешно проектируем громадный танкер, то, чтобы не пришлось переделывать, надо сразу сообразовать с новыми правилами. Одно мне удалось предугадать – по старым правилам для нашего корабля превышение носа над срединой полагали не менее 2,45 метра, я велел делать 3,5 – по новым правилам будет требоваться не менее 3,30 м, ну да всего не угадаешь.

Твою карточку все жду, может быть, к совершеннолетию Сережи и получу…»

«4 ноября 1929 г., Ленинград

Спасибо тебе за присланный Report, он мне весьма пригодился, видимо, здесь это пока единственный экземпляр, и в «Судопроекте» с ним не расстаются. <…>

Жду карточку!»

«31 декабря 1929 г., Ленинград

Спасибо тебе за карточку, которая в смысле фотографического искусства очень хороша, но видно, что фотограф нагнал на тебя такую серьезность, как будто ты собираешься представиться архиепископу Кентерберийскому.

Я по-прежнему занят проектом 15 000-тонного теплохода – проект подходит к концу, надо торопить, т. к. решено строить сразу два таких корабля. <…>

Ты писала, что П. Л. занят устройством новой лаборатории холода и сжижения газов, передай ему, что надо соблюдать крайнюю осторожность при накачивании под большими давлениями кислорода, особенно надо опасаться масла в цилиндрах насоса, сепараторах или баллоне. Когда давление кислорода достигает 150 атм., то масло само воспламеняется и происходит взрыв. Пусть хорошенько разузнает и примет все предосторожности. Пока не умели обращаться, у нас лет 28 тому назад было несколько случаев…»

Петр Леонидович вскоре отвечает Крылову:

«18 января 1930 г., Кембридж

Дорогой Алексей Николаевич!

<…> Что касается Ваших замечаний насчет мер предосторожности, то большое спасибо за них. Я все время озабочен ими. Мы думаем производить до 9 литров жидкого водорода в час, и это большая опасность. Будем употреблять вместо жидкого воздуха (для предварительного охлаждения) жидкий азот. Машина для его получения в больших количествах уже работает (12 литров в час). Потом у нас налажена вентиляция. Есть один аппарат, который обнаруживает 1–2% водорода в комнате. Этот детектор приводит в действие реле, причем все машины автоматически останавливаются, а окна открываются. Думаем насчет испытания к середине будущего месяца. <…>

Внук Ваш растет и умнеет. Проявляет значительные зачатки ума и сообразительности, игрив и весел и нас всех забавит. Особо любит он ездить на автомобиле и ревет, когда его мало катают.

Анна регулярно ходит в библиотеку. Что там делает, не знаю, но, по-видимому, занимается. Все мои стремления убедить ее, чтобы она поступила тут в университет, остались без успеха, ее прямо принимали как В. А. (бакалавра искусств. – Е. К.) и предлагали защищать после написания докторскую диссертацию. Может быть, Ваше отцовское внушение повлияет.

Может быть, соберемся этим летом (август-сентябрь) в Питер. Что Вы об этом думаете? С Вашими советами, как Вы знаете, мы весьма считаемся…»