Капкан для гончей

– А… эмм… ну да, конечно, я это и имел в виду, – невразумительно пробормотал бывший королевский советник, в очередной раз почувствовав себя дураком. Он-то уже на пуховую перину размечтался! А она про песенки… Тьфу ты! И как Тому удается с полувзгляда к себе в постель каждую вторую укладывать? Невзирая на возраст, сословие и даже семейную честь… Нет, не то чтобы лорд Мак-Лайон не умел обращаться с женщинами. Просто придворных дам никогда даже уговаривать было не надо – сами на шею вешались. Но тут… родная жена, а поди ж ты – все никак до дела не дойдет. «Доберемся до Тиорама – плотно займусь, – раздосадованно подумал Ивар, нехотя усаживаясь рядом с Нэрис возле костра. – А то ведь надо мной уже смеяться скоро начнут, ей-богу».

… – Весла несущий разрежет мышцы волны,Но уже за резною кормою затянется рана…Твердо на шею дракона опершись рукою железной,Смотрит на кровь, что забрызгала небо, где солнцеПало в воде… И опять зазвучит его голос,Сотни героев на бой посылающий вечный,

Тысячам вдов и сестер повод для скорби дарящий!..

Томас, подсевший к своим всего несколько минут назад (шотландцы и норманны по-прежнему держались особняком) и со странным выражением на лице прислушивающийся к голосам, доносившимся от костра северян, возмущенно чихнул:

– Нет, и вот это они называют песней?

– А что тебе не так-то? – поднял голову от котелка один из шотландцев по имени Шон. – Вроде ничего…

– Да уши же режет!

– Тебя послушать, так только ты один на весь мир такой голосистый да талантливый, – скептически хмыкнув, вступился за норманнов другой боец. – Нормальный голос у мужика, и слова красивые.

– А рифма? А ритм? А смысл, в конце концов? – взвился чувствительный бард. – Это же издевательство какое-то. А «слова красивые», чтоб за их кучей всей убогости повествования видно не было.

– Том, уймись, – миролюбиво проговорил Ивар, пошевелив палкой угли. – Далось оно тебе! Пускай поют. Они же твои баллады не хают.

– Еще б они хоть слово сказали, – воинственно фыркнул волынщик. – А ты мое творчество вот с этими завываниями не сравнивай. Я, может, и не ахти какой поэт, но…

В знаках богов не нуждаясь, на радость вороньему пиру,Там, где во гнездах из камня и дерна тела упокоятся наши,Мясом сожженным пернатых волков поднебесья маня неустанно,Копьеломателей стены врагов наших берег покроют…

– Матерь Божья! – взвыл «творческая личность», хватаясь за голову. – Ну ни слова без двадцати строчек отступлений сказать не могут. Накрутят, навертят черт-те чего. Нормальные люди поют для таких же нормальных людей, чтоб всем все понятно было. Про любовь – так про любовь, про битву – так про битву. А это вот сейчас про что?

– Да понятно, про что, – пожал плечами Шон. – Про битву как раз и есть. Утихни ты уже. Дай послушать.

– Не дам! – Томас стукнул кулаком по бревну, на котором сидел. – Только мозги засорять. Ну ладно, обойдемся без рифмы, но попроще-то разве нельзя? Предметы своими словами называть – преступление? Молния битвы, щитодробитель, копьеломатель, вестник смерти кольчугам… тьфу! Вон, вон опять, слышали? – Он подпрыгнул. – Цитирую для ценителей: «Молнией Одина, ввысь воспарившей, как парус драккара, темные думы его сквозь кузнечный покров отпустивши на волю»! Это ж голову сломать можно! А всего-то и дел, что просто врага по шлему мечом пригрели.

– Вот разошелся-то. Ну и ты им спой в отместку чего-нибудь.

– Уилл, да не разоряйся без толку, не переубедишь, – со знанием дела сказал Шон. – Он, кроме своих баллад, ничего больше не признает.

– И ничего подобного! – бурно возмутился Томас. – Я, между прочим, за разнообразие и поэзию во всех ее проявлениях. Но это… Да я такую пургу могу сутками гнать, даже напрягаться не надо.

– Ну, понеслось… – усмехаясь, тихонько сказал Ивар Творимиру и поднялся. – Это теперь до утра хай стоять будет. Шон, иди спать. Том на караул заступает, вот пусть и совместит служебное с наболевшим.

Он отошел от костра и, кивком подозвав русича, свернул за угол дома:

– Ты куда этих пьянчужек дел?

– Эх, – тот мотнул головой в сторону дровяного сарая и поморщился.

– С кем пили, не сказали?

Творимир отрицательно ухнул. Ивар с сожалением щелкнул языком:

– Досадно. Пойду погляжу, как они.

– Эх… – только махнул рукой русич.

– Да понятно, что оба лыка не вяжут, – хмыкнул Ивар. – Но, может, повезет, вдруг ненароком имя выболтают… и я этого щедрого наливайку таки прижучу!