Капкан для медвежатника

И исправляющий должность охотно отвечал: это-де крестьянин Карнаухов, сидит за оскорбление городового в виде нанесения ему зуботычины, после которой городовой лишился двух передних зубов. Эта дамочка – воровка на доверии. Выдавая себя за провинциальную дворянку, заблудившуюся в Москве, просила прохожих, большей частию хорошо одетых мужчин, объяснить ей дорогу, после чего те лишались портмоне, портсигаров, часов, брелоков...

–  А это кто? – спросил Миша, остановившись у клетки с Заславским. Борис Яковлевич сидел на нарах, понуро опустив голову и бессильно свесив руки.

–  Это бывший управляющий Императорским Промышленным банком Заславский, – шепотом ответил исправляющий должность.

–  Проворовался? – понимающе спросил Миша.

–  Н-не совсем, – как-то неуверенно ответил Амуров-Глазуновский.

–  Что значит «не совсем»? – поднял брови Залетный. – Воров «не совсем» не бывает, господин коллежский регистратор, – опять впал он в менторский тон. Но тут тон был к месту, потому как «инспектор» знал, о чем говорит. Очень хорошо знал... – Как не бывает чуточку мертвых и немного беременных, – немного погодя, добавил он с кривой ухмылкой.

Амуров-Глазуновский какое-то время молчал, хлопая глазами, а потом разразился смехом. То бишь заржал как лошадь, от чего Михаил вздрогнул, а Заславский поднял голову.

–  Смеетесь? – голосом висельника спросил Борис Яковлевич. – Конечно, чего вам не веселиться. Как же, поймали ба-альшого законопреступника. А ведь я, – Заславский с надрывом вздохнул, – на самом деле, не преступник, а жертва.

–  Жертва, вы говорите? – «Инспектор Министерства внутренних дел» заинтересованно посмотрел на Заславского. – А ну-ка, господин коллежский секретарь, – обернулся он к исправляющему обязанности, – найдите-ка нам с господином Заславским кабинетик, где мы могли бы спокойно поговорить.

–  Дознавательская устроит? – с готовностью отозвался Амуров-Глазуновский.

–  Вполне, – разрешил Миша.

Что ж, этот Заславский заговорил с ним первым, так что у этого молокососа-исправляющего не должно возникнуть никаких подозрений. Да и роль свою он ведет хорошо.

Может, сменить масть и заделаться артистом?

* * *

«Неужели еще не все потеряно»? – один и тот же вопрос сверлил мозг Бориса Яковлевича, когда его выводили из камеры-клетки, когда вели коридором в дознавательскую и когда, усевшись напротив чиновника в зеленом ведомственном мундире, он остался с ним наедине.

–  Я поставлю человека в дверях, – сказал «чиновнику» Амуров-Глазуновский. – Так что если этот, – исправляющий обязанности кивнул на Заславского, – позволит себе с вами поступать... некорректно, вам останется только крикнуть.

–  Хорошо, – ответил Залетный и посмотрел на Бориса Яковлевича. – Однако я не думаю, что господин Заславский способен причинить мне какие-либо неприятности.

Бывший управляющий Императорским Промышленным банком вскинул глаза на чиновника и встретился с ним взглядом. И мысль, что, возможно, еще не все потеряно, перестала сверлить его мозг. Глаза «инспектирующего» глядели на него безжалостно и холодно, как примерно удав смотрит на кролика, и Заславский на какое-то мгновение почувствовал страх. Нет, не за свое будущее. За жизнь.

–  Итак, господин Заславский, – начал Миша, положив ногу на ногу и покачивая носком форменного ботинка, – вы заявляете, что вы не преступник, а жертва. Поясните, что значит ваше заявление.

–  Не виноват я в краже этих документов, – скороговоркой выпалил Борис Яковлевич. – Бес попутал. В образе одной женщины.

–  Как зовут?

–  Борис Яковлевич.

–  Не вас, женщину эту, что вас, как вы говорите, попутала, – спросил Миша, уже зная ответ.

–  Кити... М-м... Екатерина Васильевна Вронская.

–  Простите, господин Заславский, – как можно вежливее произнес «инспектор», – я здесь человек новый и сути вашего дела не знаю. Изложите его мне, коротенько, если можно.

–  Извольте.

Заславский вздохнул, поскольку «суть» дела излагал уже не единожды: и господину начальнику Сыскного отделения его сиятельству графу Аристову, и начальнику Охранного отделения полковнику Заварзину, и полицеймейстеру Федотову, и судебному следователю Кочемасову, и... Впрочем, почему не поведать о своей беде еще одному человеку, скажем, заезжему чиновнику из Санкт-Петербурга? Помочь он, похоже, не поможет, однако почему не рассказать? Пусть еще одна живая душа знает, как подставила его эта хитрая и безжалостная стерва Кити Вронская! И какая она, с позволения сказать, сука.

–  Я познакомился с ней в прошлое Рождество на балу в Дворянском собрании, – начал Борис Яковлевич. – Теперь-то я вижу, что это она была инициатором нашего знакомства, но тогда мне казалось, что инициативой владею я. Какой же я был глупец! Да... Так вот: мы стали встречаться... Я вообще вел себя как последний идиот. И вообще, есть в них что-то такое, некий тайный крючочек, каковым они цепляют мужчин, да так, что потом с него и не сорваться. Разве только с мясом... Вы согласны со мной, э-э...

–  Костомаров, Иван Ильич, – сухо подсказал Заславскому Миша.

–  Вы согласны со мной, господин Костомаров?