Капкан для призрака

— Нет, говорю тебе, нет. Одно из самых сильных желаний мужчины — это страсть к хвастовству перед женщиной, которую он любит. Мне удалось удержаться от этого хвастовства. Но только потому, — скромно добавил Гарт, — только потому, что мне нечем было хвастать.

— Черт возьми, парень! Если ты испытываешь такие угрызения совести, зачем продолжаешь писать? Насколько я знаю, тебе не нужны…

— Нет, деньги мне не нужны. Я занимаюсь этим по той же причине, по которой ты работаешь в полиции, хотя у тебя нет нужды ни в какой доходной службе. Просто мне это доставляет удовольствие. И я могу лишь надеяться, что читателям это тоже доставляет удовольствие, хотя бы на десятую часть от того удовольствия, которое получаю я.

— Ты хочешь сказать, что получаешь удовольствие оттого, что пугаешь их?

— О боже, да нет же! Это всего лишь предлог для истории. Конечно же, на Пикадилли-Серкус мы не сталкиваемся с привидениями. Это просто упражнение для смекалки, то, как ты ставишь западню и западню против западни, та игра, в которую ты в каждой главе играешь с сообразительным читателем.

— Значит, сегодня вечером именно поэтому ты сам не свой? — очень учтиво поинтересовался Эббот.

— Будет лучше, если мы забудем об этом. Хорошо? Вовсе не смешно, когда вымышленная ситуация внезапно превращается в реальность. Я мог прекратить все это с самого начала, когда выслушал историю Марион Боствик об исчезнувшей женщине и пугающей двери. Правда, тогда я не понимал того, что сейчас понимаю совершенно ясно. Однако мне следовало это понять.

— Пожалуйста, ответь мне, — сказал Эббот, взмахнув «Тайной желтой комнаты», которую держал в руке, — почему у нас с тобой постоянно в центре внимания такая привлекательная женщина, как миссис Боствик?

— Потому что, по крайней мере, в одном отношении Марион является центром всего этого дела. Она является центром всего.

Эббот бросил книгу на одно из кресел. Гарт на несколько секунд перестал уделять ему внимание, подошел к ближнему окну и посмотрел наружу, на павильончик и по-прежнему сияющую луну. Потом он обернулся.

— Эббот, неужели ты забыл, зачем в первую очередь приехал в Фэрфилд?

— Нет, но…

— Прошло не так много времени с тех пор, как ты в этой комнате проявлял большое беспокойство относительно миссис Бланш Монтэг. «Что знает эта женщина? Что она такого сказала Глайнис Стакли, если, конечно, это была Глайнис Стакли, что эта Стакли так разъярилась?» — Гарт прикусил нижнюю губу. — Если я все излагаю верно, то Марион тоже это знает. Она знает это лучше, чем кто-либо другой. И к счастью, она здесь.

— Здесь?

— Марион Боствик находится в «Олене и перчатке», куда я хочу на сегодняшнюю ночь отвести Бетти. Независимо от того, доставляет ли мне радость эта перспектива или нет, но я должен поговорить с Марион по душам. А в том случае, если Твигг готовит еще какую-нибудь неприятную неожиданность, этот разговор нельзя откладывать надолго.

Эббот вздохнул.

— Делай, как знаешь, дружище. Однако вместе с тем…

— Да?

— По-моему, я как-то в Лондоне читал одну книгу Фантома, которая называлась «Орудия темноты». И еще одну: «Чьей рукой?». Будь осторожен, чтобы твое увлечение не превратилось в реальность! Я ведь говорил тебе, что Глайнис Стакли (мы тогда думали, что речь идет о ее сестре) вступила в одну сатанинскую группу в Париже. Помнишь?

Порывы ветра утихли. Кружевные занавески и лампа с желтым абажуром были сейчас так же неподвижны, как книги на полках.

— Эббот, ты, надеюсь, не относишься к этому серьезно?

— Тебе кажется, что нет?

— Ты увлекаешься оккультизмом, но ведь не ожидаешь встретить каких-нибудь духов. Ты ведь не веришь, что эта женщина была убита сверхъестественным способом?

— Я избавлю тебя, — невозмутимо начал Эббот, — от затрепанной цитаты, начинающейся словами: «Есть многое, мой друг…», а отошлю к книге, — и он показал на книжную полку, — уровень которой намного выше твоих романов. Ее действие происходит в поместье под названием Баскервиль-Холл. И моя цитата будет звучать следующим образом: «Представитель дьявола может быть из мяса и крови, разве не так?»

В холле раздались быстрые шаги. Бетти Калдер энергично распахнула дверь. На ней были коричневая твидовая юбка и куртка, такие же простые, как и повседневный наряд, в котором она была днем, а также шляпка, украшенная белой лентой. Она не заметила, что в комнате присутствует Эббот, и прямо с порога начала говорить:

— Милый, я уже уложила чемодан. И погасила свет. Везде, даже в той комнате. Везде уже темно… Ой! Простите, я вас не заметила.

Она испуганно попятилась. Эббот запоздало снял с головы цилиндр и невероятно церемонно поклонился.

— Нет-нет, леди Калдер! Это я прошу у вас прощения.

— Разве вернулась полиция? Уже сегодня? Извините, но я больше не вынесу…

— Пожалуйста, успокойтесь, мадам. Мой визит совершенно неофициален. Я уже сказал доктору Гарту, что приехал в экипаже с равенспортского вокзала. Я намерен переночевать в «Палас-отеле» в Фэрфилде. Надеюсь, вы позволите мне отвезти вас в гостиницу «Олень и перчатка»?

— С вашей стороны это очень любезно, мистер Эббот. Однако я не уверена, что…