Капли дождя

Чужеродная магия полностью покинула тело, и я поняла, что засыпаю. Успела почувствовать, как Ал подхватил меня на руки и куда-то понес.

Мягко, тепло, темно… Лишь иногда проблески света и бережные прикосновения… Руки нежно приподнимают голову: «Выпей это, родная…» И снова сон, сон, сон…

Во второй раз я пришла в себя в комнате Алариса. За окном тьма. Наверное, ночь. Ал дремал в кресле, вплотную пододвинутому к постели. Я пошевелилась, он тут же встрепенулся.

– Привет, малышка, – обратился он ко мне, как к маленькой, дотронулся до лба, заглянул в глаза.

А я вдруг вспомнила все подробности того страшного дня, когда Аларис лишился родителей. Все оказалось не зря: Ал теперь знает, откуда взялись черные шрамы-молнии на его теле. А значит, сможет подчинить себе эту силу.

– Не делай этого в одиночку… – едва слышно произнесла я. – Я хочу быть рядом.

Аларис посмотрел на меня так, будто не верил, что я могу говорить. Потом зарылся лицом в мою рубашку, мятую и скомканную на груди. Наверное, видок у меня сейчас был еще тот, но мужа это совсем не волновало.

– Ты вернулась!

Его поцелуи были осторожными, словно я была хрупким цветком или бабочкой, чьи крылышки можно поранить.

– Эй, не целуй меня. – Я шутливо оттолкнула Ала. – Я, наверное, два дня зубы не чистила.

Он, сначала ошарашенный, расхохотался. Я впервые в жизни видела, как открыто и счастливо он смеется. Думаю, вовсе не моя шутка его рассмешила, просто Ал только сейчас понял, что я не умерла, не сошла с ума и больше никуда не денусь. Я рассмеялась следом.

– Обещаешь, что возьмешь меня с собой? – строго спросила я, отсмеявшись.

– Обещаю! А теперь спи!

Я действительно потратила слишком много сил, хотя разговор был совсем коротким. Я крепко уснула, зато, проснувшись через сутки, почувствовала себя здоровой.

Дольше тянуть было нельзя. Академия все глубже погружалась во тьму, солнечному свету не удавалось теперь пробить купол даже в полдень. Еда заканчивалась, как и терпение студентов. Вчера в столовой вспыхнула ссора, едва не дошло до драки.

– Сегодня, – сказал Ал утром четвертого дня.

Я сидела у стола и зубрила тактику ведения боя, но тут же вскочила на ноги. Ал был бледен, собран и молчалив, но я видела, как сильно он нервничает. Я нервничала не меньше, сердце просто заходилось от переживаний. А если не получится? Что тогда?

Ал обнял меня.

– Элиза, давай договоримся раз и навсегда: ты больше не волнуешься. Я твой муж и не разрешаю тебе. Все получится.

– Все получится, – эхом повторила я.

Нас уже ждали на полигоне. Магистры и старшекурсники выстроились по периметру, создавая барьер от бестий. Тварей сейчас было не очень много, но самые упорные нет-нет да вылезали из кустов. Хорошо, что полигон – открытая площадка, и бестий замечали на подходе.

Аларису приготовили место в центре: с прошлогодней битвы с танатосами здесь лежал плоский камень – тот самый, на котором Кора, ее братья и сестры, ее друзья и возлюбленный дрались до конца и выиграли битву. Димер погиб на этом самом месте. Мне сделалось не по себе.

Но еще больше я испугалась, когда увидела, что нас уже дожидаются. Кора, Ран и сам директор Аквидус. Кора ободряюще улыбнулась мне, Ран кивнул. Что они здесь делают? А потом я поняла…

Они здесь на тот случай, если что-то пойдет не так. Если Аларис не сможет совладать со своей силой, граница между мирами окончательно прорвется и начнется нашествие бестий. Магистры и студенты собрались здесь, чтобы в случае чего дать отпор. Они надеялись на лучшее, но готовились к худшему.

Мы с Аларисом встали рядом. Кора расправила плечи, прикрыла глаза: она мысленно повторяла формулы подчинения. Раннитар покрепче перехватил рукоять меча.

– Твои раны всё еще… кровоточат? – спросил директор у Ала, и мы все поняли, что он имел в виду: продолжает ли сочиться из руки Алариса черная жидкость, создающая воронки.

– Да.

Аларис действительно каждый день менял повязку на новую, туго перебинтовывая правую руку. Наверное, нам придется научиться с этим жить: раны отказывались заживать.

Директор кивнул, и Аларис расстегнул мантию, кинул ее под ноги. Следом снял рубашку. Медленно принялся разматывать повязку. Он изо всех сил старался держать себя в руках. Ведь если не выйдет, вырвавшийся на свободу вихрь может утянуть кого угодно в промежуточный мир.

– Просто выверни свой дар наизнанку, – тихонько сказала я. – Словно носок.

Глупейшее сравнение, но ничего лучше в голову не пришло. Ал улыбнулся.

– Словно носок? Постараюсь.

На самом деле Ал не дар должен был вывернуть, а собственную душу. Поверить, что он вовсе не причина всех бед, что родители погибли не из-за него, что он достоин любви… А вывернуть душу наизнанку не так уж просто…

Я взяла обеими руками его правую ладонь. Мне казалось, я понимала, что его мучает и не отпускает: он узнал, что родной отец сотворил с ним это.

– Наверное, ты его ненавидишь, – сказала я, и Ал вздрогнул: видно, я попала в точку. – Он заслуживает твоей ненависти. Но… Он не хотел плохого. Попробуй принять этот дар. Ведь это всё, что осталось тебе от них… Ради их любви.