Капрал Серов: год 1757

– Как строили ордер баталии? Кто где?

– Наши? Ну с нашего края от Второго Московского линию ставили Киевский, Выборгский и Нарвский. Дальше не разглядел. За ними шли уже другой дивизии, я видел флаги Ладожского, Углицкого и Вологодского полков.

– Ясно. Правый фланг Лопухин, центр – Броун, – кивнул Нелидов. – А неприятель?

– Так это… не было особо неприятеля. Я когда на дерево залез – их конные уже обратно уходили, только хвост колонны увидел. У тех, кого видел – флаг такой… белый, с четырьмя зелеными кругами по углам и большой круг с черной птицей в центре.

Нелидов понятливо кивнул:

– Третий кирасирский из конницы генерала Шорлемера. Ясно. И что? На этом все закончилось?

– Ну да. Только пушкари, когда в середине свои орудия ставили, – гусары вперед выехали да деревеньку одну подожгли, которая чуть правее Удербалена. Видимо, пушкарям палить мешала. Небольшая такая, домов штук пять и маленькие риги.

– Кляйн Егерсдорф. Это все?

– Ну да. Я там Ерему и половину шестака оставил дальше наблюдать, а сам вернулся вам доложить. Думаю, что армия там до сих пор так и стоит. Сигнала к отбою не слышал. Желаете сами взглянуть? Могу проводить.

Нелидов задумчиво побарабанил пальцами по столу и после паузы ответил:

– Нет. Чего попусту ноги бить? Ты давай вот что сделай. Людей наблюдать оставил – это правильно. Но и сам туда иди. Люди говорят, ты бегаешь хорошо. Сиди там. Поесть с собой возьми и людей шестак. Смотри, прикидывай. Если вдруг мы пойдем в ордер баталии строиться – я за тобой пришлю кого-нибудь.

– Слушаюсь, ваше благородие!

– Ты же шпион, Серов? – с какой-то внутренней болью вдруг сказал Нелидов. – Смотришь тут, что у нас делается, да Лопухиной все как есть расписываешь, ведь так? Ну вот и продолжай шпионить. Смотри на своего Лопухина. Что делает, как делает. И думай, кто из нас прав – я или Васька с твоей синеглазкой. И подумай, на чьей ты стороне. Как что-то пойдет не так – беги со всех ног ко мне и ставь в известность. Ну или не беги, если думаешь, что они правы и с ними тебе лучше. Понял меня?

– Так точно! – дрогнувшим голосом ответил я и почувствовал, что краснею. – А что именно пойдет не так? Сражение начнется? Или еще что?

– Увидишь – сам поймешь. Все, сгинь с глаз долой, – махнул рукой Нелидов.

Я дернулся было развернуться, но остановился.

– Разрешите один вопрос, Алексей Андреевич?

– Ну?

– Этот господин в черном, с которым вы разговаривали тогда, в Мариенбурге. Он кто? Вы знаете, как его найти?

Нелидов поморщился как от зубной боли.

– Этот-то? Тоже, знаешь ли… Он про себя, наверное, как и ты, думает, что шпион. Но я так думаю, что он просто обыкновенный подлец. А тебе до него какое дело?

Я стиснул кулаки.

– Он солдата моего убил. Там, в Мариенбурге – это по его приказу напали.

Нелидов пожал плечами:

– Увидишь его – убей. Принесешь мне его голову – осыплю золотом. А если кто узнает, что ты его убил – тебя тут же казнят. И, может, всех твоих людей заодно.

Я оторопел, а Нелидов продолжил с усмешкой:

– Я же вижу, капральчик, что ты в офицеры выбиться хочешь. Может, батюшке своему что-то доказать желаешь, может, просто жаждешь красивой жизни, и чтобы слуги в золоченых ливреях тебе задницу подтирали. Хочешь, заберу тебя с собой в Петербург? Посмотришь, как наши… – Нелидов потыкал пальцем в потолок шатра, – дела делают. Там такие люди – твоя синеглазка и рядом не стояла. Увидишь, что они творят, – сразу же прибежишь, на колени упадешь и будешь умолять галуны с тебя спороть и отправить в дальний гарнизон, подальше от этого всего. Веришь мне?

Ну вот, а Левковичу говорил, что в походе не пьешь. А сам, наверное, уже заложил за воротник. Или это у тебя крик души такой? Что тебя гнетет, Нелидов? Что ты докопался до генерала Лопухина? Его и весь наш полк, и вся наша армия хвалит, а ты почему на него вызверился? А Мария Абрамовна Черкасская, которую ты упрямо величаешь Лопухиной, – почему она тебя так боится?

Но вслух сказал лишь:

– Разрешите идти?

* * *

И вроде бы август, а по ночам прохладно, будто осенью. Хотелось забиться поглубже в рощу, развести костерок, согреться, запечь в углях картошку… Судя по тому, что я видел, пока мы шли вечером через рощу, – многие дозорные так и поступили. Расслабились, елки-палки.

Такой вот непонятный момент. Когда мы шли сюда от Мемеля – армия повсюду выставляла бекеты и посты, будто неприятель совсем рядом. А сейчас, когда неприятель действительно рядом – все почему-то расслабились и стали откровенно филонить в дозорах.

Ветеранами себя почувствовали, что ли? Ну да, понятно. Уже почти три недели вокруг полковых лагерей не стихает стрельба. То очередная засада местных партизан, то стычки наших конных разъездов с прусскими, то целых два раза крупные силы противника выходили в поле строй на строй – сегодня и позавчера… Поверили, что ли, что вся война такой будет? Мол, конные меж собой постреляют, и на этом всё? И ладно бы всякие недоумки из Нарвского или Троицкого полков. Но мои-то с чего вдруг распустились? Привыкли числиться лучшей ротой и подумали, что раз они лучшие, то и служить можно с поблажками да вполсилы?