Капрал Серов: год 1757

Встретиться с Марией Абрамовной у меня не получалось целых два дня. То ее нет на месте, то у нее гости. Я уж было начал судорожно вспоминать, а что же такого было написано в моих письмах. На что моя девочка могла обидеться? Да кто ж их разберет, девчонок-то! В общем, нервничал, переживал. Пару раз не по теме сорвался на ребят. Семен Петрович даже счел возможным по-отечески положить мне руку на плечо и с участием сказать: «Не ровня она тебе, парень. У нее свои княжеские дела, а у тебя свои, солдатские. Забудь».

А то я не знаю? Но голова говорит одно, а эмоции… Блин, и как она это сделала? Ведь всего же пару раз виделись-то, а сердце мечется в груди, как собачий хвост. Уже бы надо забыть давно! У, зараза синеглазая!

А на третий день поутру к нашим квартирам пришел один из ее слуг и уведомил, что меня ожидают. Я быстро отпросился у Ефима и побежал, краснея на ходу и коря себя последними словами, что посмел подумать про нее плохо.

Мария Абрамовна сидела в уже запряженной карете, пара то ли слуг, то ли охранников верхами гарцевали вокруг. Я подошел быстрым шагом, стараясь унять сбившееся дыхание. Она приоткрыла дверцу кареты и посмотрела на меня красными от недосыпа глазами. Сесть не пригласила. Даже ногу, обутую в дорожный сапожок, выставила, чтоб я ненароком внутрь не ломанулся.

Облом. Свидания снова не получилось.

– Как тебе мой подарок, Гоша? – спросила она с хрипотцой в голосе. Из кареты потянуло слабеньким, кислым запахом перегара.

– Пьем чай каждый вечер, Мария Абрамовна! Офицеры нашей роты за то вам весьма благодарны! – ответил я, отходя чуть в сторону, чтобы не мешать воздуху проветривать карету через приоткрытую дверцу.

Черкасская вымученно улыбнулась и слегка наклонила свою очаровательную головку в широкополой дамской шляпке.

– Мне приятно, что подарок пришелся по душе. А вы, как я знаю, теперь с флотскими будете, верно? По Куриш-гафу, среди миазмов и болотных болезней?

Я слегка поклонился:

– Удивлен вашей информированностью, Мария Абрамовна!

Черкасская слегка дернула тонкими пальчиками – мол, пустое.

– Контр-адмирал Ревельской эскадры, Никита Гаврилович Лопухин мне тоже дядюшкой приходится. Только Василий Абрамович – родной, а Никита Гаврилович – троюродный. Я как прослышала, что он в Мемеле будет, – так сразу сюда и примчалась с гостинцами да поклоном от Василия Абрамовича. Когда еще свидеться придется? В Новгороде-то он редко бывает, хоть у него там и поместье. Служба не пускает. А все ж не чужая душа. Да и за тебя спокойней будет, милый мальчик. Все же лучше при флоте быть, нежели грудью на прусские штыки ходить.

Опять это ее «милый мальчик». Я не сдержался, буркнул раздраженно:

– Будто моряки меньше гибнут, чем пехота.

– Вот, кстати… – Мария Абрамовна подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза: – Ты писал, что частенько помогаешь ротному лекарю? Никанор Михайлович – так, кажется?

Я густо покраснел. Все-таки я ей не безразличен. Вон, все-все из моих писем внимательно читает и наизусть помнит! Зря я все-таки про нее дурное думал.

– Просто хочу, чтоб ты знал. Если вдруг на болотах Нелидова какая вдруг лихоманка свалит, то я уже похлопотала о выдвижении вашего Нироннена в капитаны. Его друга – в поручики, а тебя, стало быть – в сержанты.

– Ундер-офицеры, – машинально поправил я.

Черкасская улыбнулась одними уголками рта:

– По новому артикулу графа Шувалова – сержанты. Привыкай, Гоша. Ваш полковник клятвенно заверял, что не позже Рождества переведет полк на новый артикул. Ты меня понимаешь?

Улыбка сошла с ее лица, и осоловелые от недосыпа синие глаза с красными прожилками на белках посмотрели на меня в упор.

Я машинально кивнул.

Княжна протянула руку, затянутую в перчатку, из кареты и дотронулась до моего плеча.

– Ты прости, что все так скомканно, на ходу. Веришь ли, совершенно нету времени. За три дня здесь ни разу не смогла выспаться как следует. Все дела, дела… Я тебе как-нибудь обстоятельно напишу про всю суматоху этих дней, хорошо?

На душе стало тепло, и я расплылся в идиотской улыбке. Княжна коротко улыбнулась в ответ.

– Жду от тебя добрых вестей, Гоша. – Дверца захлопнулась, свистнул кнут кучера, и карета укатилась по мостовой к воротам Штейнтор.

Занималось утро. Черкасская со свитой уехала рано, по холодку. Сейчас у нас будет завтрак и снова на работы в порт. Говорят, на днях из Ревеля прибудет галера с инструментом для черпания тины, вот тогда для нас начнется не просто работа, а каторга.

Остальные полки корпуса, кстати, в город так и не входили. Расположились в трех лагерях за его пределами. И, судя по всему, со дня на день выступят в поход на юг, на Тильзит.

Капитан Нелидов, похоже, еще не ложился. Сидит себе во дворике дома, где квартирует наша рота, и нетвердыми руками бросает карты на ротный барабан. Сидящий напротив столь же пьяный прапорщик Семенов пытается что-то кидать в ответ.