Капризы Клио

Лишь мысли о женщине, только что унизившей и оскорбившей его, будоражили усталую душу Антонио Переса. Лет десять назад он воспринял бы внимание знатной, молодой и красивой дамы как должное и охотно начал бы ухаживать за нею. В те времена Антонио был молод, богат и влиятелен. Пост государственного секретаря его католического величества Филиппа II, короля Испании, давал ему огромную власть и могущество. Фортуна баловала Антонио, и у него не было желания отказываться от тех радостей и удовольствий, которыми так щедро одаривала его жизнь. Но с тех времен миновали годы тяжелых испытаний и лишений, и сейчас Антонио Перес был лишь бледной тенью прежнего счастливого баловня судьбы. Теперь очень немногое могло его взволновать или растрогать. Но интерес, который недвусмысленно проявляла к нему маркиза де Шантенак, заинтриговал его. «Что, – спрашивал он себя, – привлекло ее в пятидесятилетнем седом человеке с усталыми глазами?» Быть может, несчастья и страдания, выпавшие на его долю, вызвали в маркизе жалость; или молва, идущая о нем по всей Европе, придала ему романтический ореол?

Так гадал Антонио Перес, отдыхая в тени вековых деревьев. Уже одно то, что у него были сомнения относительно намерений маркизы, говорило о происшедших с ним переменах. Сегодняшняя встреча и злая ирония маркизы де Шантенак убедили Антонино в его предположениях. Она усомнилась в его испанском происхождении! Можно ли выразить свои намерения яснее? Разве не вошло в поговорку, что испанец скор на любовь так же, как и на ревность? О Испания, благословенная земля жгучего солнца и ослепительных красок, страна, где вожделение и благочестие идут рука об руку, где страсть и покаяние неразлучны, где сам воздух напоен любовью! Действительно, разве сын такой страны может остаться равнодушным к заигрываниям прекрасной дамы? Антонио был испанцем, и он докажет это маркизе де Шантенак! Сегодняшняя встреча разбудила его сердце, погруженное в дремотный покой. Глядя на горные вершины, Антонио принялся вспоминать давешний разговор.

Как и во время предыдущих встреч, маркиза упрекала его в том, что он никогда не бывает у нее в гостях в замке Шантенак и не отвечает на ее частые визиты в По.

– Вы молоды, красивы и одиноки, мадам! Люди же злы. Мои визиты в Шантенак могут вызвать сплетни и пересуды, – оправдывался Антонио.

– Неужели вашу испанскую гордость способно задеть злословие пустых и никчемных глупцов?

– Я думаю о вас, мадам.

– Обо мне? – Маркиза горько усмехнулась. – За моей спиной злословят уже давно. Я стараюсь не замечать косых взглядов, не слышать оскорбительного шепота. Даже слуги в этом замке дерзят мне.

– Тогда почему же вы здесь бываете? – без обиняков спросил Антонио. Но, заметив внезапно изменившееся выражение лица маркизы, поспешно добавил: – Простите меня, я знаю, что вами руководят милосердие и доброта, я ценю ваше отношение, но…

– Милосердие? – резко оборвала его маркиза и с невеселым смехом еще раз повторила: – Вы сказали, милосердие?

– Но если не милосердие, не сострадание к моим бедам, то что же?

– Об этом вам лучше спросить самого себя, – маркиза залилась румянцем и отвела взгляд от его темных, вопрошающих глаз.

– Маркиза… – Он запнулся. – Я не смею…

– Не смеете?

– Как я могу?! Я уже не молод, тело мое разбито, а душа онемела от несчастий, постигших меня. Вы же в расцвете молодости и красоты.

Маркиза посмотрела в усталое лицо, на котором страдания и беды оставили неизгладимые морщины, и мягко ответила:

– Завтра вы приедете ко мне в Шантенак, друг мой.

– Я испанец, а для испанца «завтра» не существует.

– На этот раз оно наступит. Я жду вас завтра.

Антонио поднял голову и встретил требовательный и нежный взгляд маркизы.

– Мне не следует приезжать в Шантенак. Так будет лучше.

Ее синие глаза потемнели от гнева, и в голосе прозвучала злая насмешка:

– И это истинный испанец! Не верю!

Антонио, сам того не желая, своей робостью, боязнью лишиться обретенного покоя оскорбил молодую женщину. Он должен загладить свою вину, и сделать это единственно возможным образом – к такому решению пришел он, глядя на суровые и прекрасные вершины Пиренейского хребта.

Час спустя в одном из королевских покоев замка По Антонио Перес объявил своему верному конюшему Хуану де Мезе о намерении посетить на следующий день замок Шантенак.

– Но благоразумно ли это, дон Антонио? – озабоченно спросил своего господина верный Хуан.

– Конечно, нет, – с легкой улыбкой ответил дон Антонио, – поэтому я и еду.

Утром следующего дня Антонио Перес отправился в путь в сопровождении единственного слуги. Преданный Хуан рвался поехать вместе со своим господином, но Антонио дал конюшему другое поручение. Дорога в замок Шантенак была недолгой; расстояние в три мили Антонио преодолел верхом на неторопливом муле, привыкшем возить высокопоставленных сановников Святой Церкви.