Карачун 3.5

Решив не складывать все яйца в одну мошонку, мы оставили половину желемыша на растерзание повелителю мочи, а вторую решили отдать Пигуердаму. Его имя вызывало у меня смутные ассоциации, но с чем именно я не мог определить до момента, пока мы не подошли к его дому.

— Точно! Горгульи! — воскликнул я, глядя на крышу.

Двухэтажный дом выглядел мрачно – темносерый, будто грязный, с закопченными, никогда немытыми окнами и заляпанной, чем-то подсохшим и коричневым, дверью. По всему периметру крыши восседали каменные статуи – горгульи, а на черной печной трубе восседал полутораметровый, блестящий мрамором петух.

— Суровый тут мужик обитает. А мы туда вообще пришли, может это скульптор какой? — произнес Ерема.

— Да нет, вон вывеска со знаком алхимика. Всё верно. — ответил Ержан и постучал в дверной колокол.

— Че приперлись, уроды? — произнесла ушастая тварь с коричнево-зеленой кожей, высунувшаяся через зарешеченное окошко.

— Тебя что уважительно общаться не учили? По роже отхватить не боишься? — тут же взбрыкнул Ержан.

— Да похрен! Будешь рыпаться — птичек спущу. — зарычал он.

— Смотри, как бы мы тебя самого этим птичкам не скормили. — ответил Ержан.

— Так, погодите. Кажется, вышло недопонимание. Никто не хотел тебя оскорбить. Ты же и есть хозяин лавки? — я прервал начинающийся срач.

— Ну да. Пигуердам я! А че он рыпается? Какое еще уважение? Мы че в Белом городе? Это Сысрань, мать твою!

— Здесь никто никому не должен! Че-то не нравится? Вали нахуй и не еби мозг старому гремлину! — разошелся уродец.

— Да заткнись уже! — я прервал его словесный понос.

— Ты алхимик? Дело есть, открывай давай — не уличный разговор.

Гремлин сощурился, сплюнул через зарешеченное окошко, а после зашумел задвижкой, отпирая дверь.

— Этот снаружи подождет! — сказал он, ткнув корявым когтистым пальцем на Ержана.

Гремлин был одет в поеденную молью коричневую шубу, а пахло от него, как от бомжа в автобусе. А мы еще плохо о Малахове думали! Да этот ему стократную фору даст!

Лавку соответствовала внешнему виду хозяина – такая же мрачная, сырая и грязная. Повсюду валялись пустые бутылки, колбы, стояли мешки с непонятными травами и бидоны с вонючими жидкостями. Пигуердам проводил нас в более-менее чистую гостиную, где из мебели был один ковер. Усевшись на него, он начал переговоры.

— Ну, так и че? Хренли вам надо? — дружелюбно спросил алхимик.

— Желемыш. Эликсиры характеристик по чём сваришь? — ответил я, выкладывая на пол образцы.

— Неплохо! — прохрипел он, размяв в руке растение и вдохнув получившийся аромат.

— 150 за пузырь! Характеристики рандомные, выбрать не получится.

— Да ты охренел! Малахов на 90 согласился! — бесстыдно соврал Робин.

— Кто? Да он вам все эликсиры мочой разбодяжит 1 к 10! А у меня чистый продукт. Думай с кем связываешься, сыч конопатый! — прохрипел гремлин.

— Сам ты сыч просроченный! Мы договор заключили! Никакой мочи! — ответил Робин.

— Умные что ли? Вашу мать! Ладно, сделаю по сотне!

— Нафига мы к нему пришли? Давай все Малахову сдадим, этот черт протухший похоже зажрался! — влезла в разговор Бугильда.

— Это кто тут возбухает?- начал было гремлин, но осёкся.

— Ля какая! Да для тебя хоть чертом, хоть упырем буду! А, ты это погулять не хочешь?

— Че-то ты быстрый сильно! Не дорос еще меня на личняк приглашать! — ответила Буги.

— Ух, чувырла! Ладно, за 95 сварганю! И то за твои красивые глазки! Почти в убыток работать придется! Через три дня заберете. — ответил он.

— А ты, мож останешься? А? Посидим, чаю попьем? Или в ресторан хочешь? У меня кузен первоклассный бардак держит! Гречка, пшено, свиные хрящи — лучшие деликатесы! — Пигуердам принялся яростно подмигивать бровями.

— Эликсиры давай пили! Казанова хренов, хорошо сделаешь — тогда подумаю. — ответила хитрая Бугильда.

Договорившись о цене, мы передали гремлину оставшуюся половину желемыша и выбрались наружу из негостеприимного дома. Я с Миз-Ри и Жекой направился к Терминалу, остальные же вернулись в «дом голубой любви» - следовало провести ревизию ништяков добытых с каравана и распродать их по местным ломбардам и комиссионкам.

Глава 17. Сысрань. Терминальная

"Нет подлее преступления, чем обворовывание сирых и убогих. "

Антон Павлович Стэтхем.

Местный филиал Терминала удивил оригинальностью – это было не отдельное здание или современное строение на два посадочных места - это был целый парк, где под каждым кустом или деревом, в укромных местечках таились деревянные одноместные будки сортиров. Парк ограждал высокий металлический забор, украшенный кованными пикейными наконечниками и побегами виноградной лозы. У входа в парк, прямо перед чугунными вратами с изображением облезлой свиньи в анфас и профиль, сидела типичная бабка в цветастом платке, с накинутой на спину серой шерстяной шалью и щелкала семки.

— Ходют тут всякие! Смотрют и смотрют! Экскгбционисты чтоль? — выдала она, увидев нас.

— Самая такая! Мы в Терминал! — осадила ее Миз-Ри.

— Так плоти серебряк и проходи! Неча тут без дела шататься! — прошамкала бабка.