Карамболь

— Полагаю, сыро. Ветрено. Хотя бар, как вы могли заметить, находится под крышей.

— Неужели? — произнес Роот, забирая остатки орехов.

— А как вы сами сюда добираетесь? — спросил Юнг. — Тоже пользуетесь парковкой? Ведь вы, наверное, живете не в Диккене?

Куммер покачал головой и снова выставил напоказ зубы.

— Чаще всего на трамвае, — ответил он. — Иногда езжу вместе с Хелен или с кем-нибудь еще. Но никто из служащих ресторана парковкой не пользуется. Позади здания есть несколько индивидуальных мест.

— О каком количестве служащих идет речь? — поинтересовался Роот.

— Около дюжины, — пояснил Куммер. — Но за раз работает не более трех-четырех человек. В такое время года у нас, как уже говорилось, низкий сезон.

— Как говорилось, да, — повторил Роот, оглядывая пустующее помещение. — Значит, кто является убийцей, вам не известно?

Куммер вздрогнул.

— Какого черта? — воскликнул он. — Ясное дело, не знаю. Мы ведь не отвечаем за то, что кому-то досталось именно на нашей парковке.

— Конечно нет, — сказал Роот. — Думаю, нам остается только поблагодарить вас за беседу. Возможно, мы еще вернемся.

— Это еще зачем? — спросил Куммер.

— Просто мы так работаем, — пояснил Юнг.

— Просто мы любим арахис, — добавил Роот.

В воскресенье вечером Эва Морено и Рейнхарт направлялись на Окфенер Плейн. Площадь располагалась всего в нескольких кварталах от полицейского управления, поэтому, несмотря на ветер и надвигающийся дождь, они шли пешком.

— Надо, чтобы мозги хорошенько продуло, — объяснил Рейнхарт. — К тому же полезно, когда внешние условия отвечают внутреннему состоянию.

— Как он это воспринял? — спросила Морено.

Рейнхарт немного помедлил с ответом.

— Не знаю. Будь я проклят, если знаю. Разговорчивее он, во всяком случае, не стал. Мюнстеру тоже пришлось нелегко. В общем, хреново.

— Он был один?

— Нет. Слава богу, у него была его новая женщина.

— Слава богу, — поддержала Морено. — Она хорошая?

— Думаю, да.

Они подошли к старой площади и отыскали нужный адрес. Один из множества домов с высокими, узкими фронтонами; довольно обветшалый, покрытый сажей фасад и давно не ремонтировавшиеся оконные проемы. К входной двери вели несколько ступенек — Морено нажала на кнопку возле написанной от руки таблички с фамилией.

Через полминуты после повторного звонка Марлен Фрей им открыла. Лицо у нее было немного опухшее, а глаза — в три раза более заплаканные, чем утром, когда Морено беседовала с ней у себя в кабинете. Тем не менее в этой хрупкой женщине ощущалась воля.

Морено отметила также, что она сменила одежду, правда, всего лишь надела другие джинсы и желтый свитер вместо красного, но, возможно, это свидетельствовало о том, что она начала свыкаться с фактом. Поняла, что жизнь должна продолжаться. Никаких успокоительных таблеток она, похоже, не принимала. Хотя это, разумеется, определить было трудно.

— Здравствуйте еще раз, — сказала Морено. — Вам удалось хоть немного поспать?

Марлен Фрей помотала головой.

Морено представила Рейнхарта, и они поднялись по тесной лестнице на третий этаж.

Две маленькие комнатки, узенькая выстуженная кухня, и всё. Темно-красные стены и минимум мебели: в основном большие подушки и яркие тюфяки, предназначенные для сидения или лежания. Несколько крупных растений и пара плакатов. Перед газовой печуркой, в комнате побольше, стояли два плетеных стула и низкая табуретка. Марлен Фрей села на табуретку, указав Морено и Рейнхарту на стулья.

— Я могу вас чем-нибудь угостить?

Морено покачала головой. Рейнхарт откашлялся.

— Мы знаем, что для вас это безумно тяжело, — начал он. — Но мы все равно вынуждены задать вам ряд вопросов. Скажите, если вы не в силах отвечать, и тогда мы перенесем разговор на завтра.

— Лучше сейчас, — ответила Марлен Фрей.

— Кроме вас в квартире кто-нибудь есть? — поинтересовалась Морено. — Подруга или еще кто-то?

— Подруга придет попозже. Со мной все в порядке, не беспокойтесь.

— Значит, вы жили здесь вместе? — спросил Рейнхарт, пододвигаясь поближе к печке. Она явно была единственным источником тепла в квартире, и отдаляться от него не стоило.

— Да, — ответила Марлен Фрей. — Здесь мы и живем. Или жили…

— Как давно вы вместе? — спросила Морено.

— Года два.

— Вы знаете, кто его отец? — поинтересовался Рейнхарт. — К делу это, разумеется, не относится, но для нас несколько усугубляет ситуацию. Хотя…

— Я знаю, — перебила его Марлен Фрей. — У них были не особенно близкие отношения.

— Это мы уже поняли, — кивнул Рейнхарт. — Но они их все-таки поддерживали? Я имею в виду отношения.

Марлен Фрей немного помедлила с ответом.

— Я с ним никогда не встречалась, — сказала она, — но думаю… думаю, там наметился сдвиг в лучшую сторону.

Рейнхарт кивнул.

— Но они общались? — поинтересовалась Морено.

— Этой осенью Эрих пару раз навещал его. Хотя теперь это уже не имеет значения.

Ее голос задрожал, и она поспешно провела ладонями по лицу, словно желая унять дрожь. Морено отметила, что рыжие волосы Марлен, похоже, крашенные и не очень ухоженные, но никаких видимых признаков злоупотребления спиртным или чем-либо другим не наблюдается.