Карамельные сны

На другой день Марина снова проводила мужа в горы. Йосик уезжал ночным поездом, она стояла на перроне Северного вокзала, прижавшись к сильной груди любимого, а он привычным жестом трепал ее светлые кудри. Наконец он вошел в вагон, занял свое место и уехал.

А утром… Утром Марина увидела под своими окнами Максима. Одетый в тот же дорогой костюм, в котором он был на свадебном торжестве, он лежал посреди большой клумбы в центре двора и безмятежно спал, прикрыв верхнюю половину лица сложенной вчетверо газетой. Удивившись, и засмеявшись, и чувствуя себя очень польщенной, Марина распахнула окно:

— Вы что, с ума сошли? Вставайте сейчас же!

Не сделав никакой попытки подняться с клумбы, Гонопольский поднял руку, стряхнул с лица газету и помахал Марине:

— Привет!

— Ну, привет. Зачем вы здесь лежите?

— Тебя жду.

— Зачем?

— Затем, чтобы быть первым, кого ты увидишь, когда проснешься.

— Зачем?

— Затем, что ты мне понравилась. Впрочем, это я тебе уже говорил.

Марина засмеялась и уселась на подоконник.

— И давно ты так лежишь?

— С вечера.

— А что тебе сказал наш дворник?

— Что он мог сказать? Сказал, чтобы я убирался.

— Да, он у нас грозный дядя. А ты?

— А я подарил ему один рисунок, он обрадовался и ушел.

— Так ты еще и рисовать умеешь?

— При чем тут я? А! Не, я рисовать не могу. Я просто ценитель. И собиратель.

— Коллекционер?

— Что-то вроде того. Коллекционирую портреты американских президентов, напечатанные на чудной бумаге с дивными водяными знаками.

— Ну ладно. Вставай! Наши дворовые активистки, идейные мичуринцы, всю весну на этой клумбе возились! Если сейчас кто-нибудь из них увидит, что ты сделал с их насаждениями, — начнется скандал.

Максим резво вскочил на ноги, потянулся и улыбнулся Марине улыбкой настолько бодрой и ласковой, словно он провел ночь не на сырой земле, а на пуховой перине. Вот странно — и костюм его совсем даже не помялся, и волосы, стоило только Максиму небрежно провести по ним ладонью, сразу же легли красивой мягкой волной.

— Поднимайся, — предложила Марина после недолгого раздумья.

— Нет, лучше ты ко мне. И поторопись, бриллиант.

— Почему это?

— Потому что я отсюда без тебя не уйду. Даже если буду вынужден ждать до самой зимы!

…Когда эта зима действительно настала, Марина была влюблена в Гонопольского так сильно, что порой ей самой становилось страшно…

— У нас с Максом была шикарная, завораживающая, настоящая любовь! Это совсем не то, что было между мной и Йоськой!.. — говорила Марина. — Это было… Каждый день — как сказка, каждая минута — кусочек настоящего счастья! Я даже ночами плакала — просто от того, что он есть, и кричать хотелось от осознания того, какая же я счастливая!

— Все это очень прекрасно и романтично, но что же твой муж? И его жена?

— Ах, Йосик…

— И Ия.

— Да, и Ия… Йосик и Ия… Со своей женой Максим разобрался сразу — развелся в два счета, и отступного-то ей не очень большого дал, а она много и не просила, недаром про нее все в один голос говорили — дура… А с Йоськой вышло сложнее. Не в том смысле, что он не хотел давать мне развод, наоборот — ни слова не сказал по этому поводу… Но когда я призналась ему, что люблю Максима… он на меня такими глазами посмотрел… Это был такой взгляд…

— Какой? Как у жаждущего мести абрека?

— Нет, наоборот… Больной… Очень больной и растерянный взгляд — как у ребенка, которого ударили… Мне он потом часто во сне снился. Мне кажется, он все-таки не терял надежды меня вернуть. Наверное, Йоська и с наркоманами теми связался, чтобы разбогатеть «как следует», потому что он думал, что с Максом я — из-за денег. Многие так думали. Но это было не так. Макса я и в самом деле любила!

— Стоп! Про любовь — потом. С какими наркоманами? Вот сейчас, только что, ты сказала, что твой первый муж связался с наркоманами?

— А, ну да. За это его и посадили.

Странно, как спокойно она об этом сказала — словно эта история интересовала ее гораздо меньше, чем всякие там розовые слюни про любовь к бывшим мужьям и разводы с бывшими женами.

— Ну говори же! Ведь наверняка это самое главное!

— Да нет, — Марина дернула плечиком. — Просто Йосик привез с Алтая несколько килограммов высушенной конопли и хотел перепродать. Как потом выяснилось, ему барыги эти, или как там их, наркобароны, давно уже предлагали курьером быть, деньги сулили просто огромные, но он ни за что не соглашался, пока вот не начался у нас… разлад. Я же говорю — захотел Йоська разбогатеть! Никогда не думал о больших деньгах, а тут вдруг подумал, наверное, уверен был, что мне от него не хватает подарков, что ли… Или хотел доказать, что он ничуть не хуже Макса? Как ты думаешь, Женя, а?

— Так, привез он с Алтая коноплю, захотел перепродать, и дальше?

— Взяли его. Очень просто! Он же не через посредников, а напрямую хотел самых выгодных покупателей найти. А пришли не покупатели, а менты.

— Что, с поличным его взяли?

— Нет, они с обыском пришли. Кто-то из тех, к кому Йосик обращался, оказался осведомителем. Пришли и нашли у него в духовке целый целлофановый пакет. Почти четыре килограмма.

— И что?