Карандаш надежды. Невыдуманная история о том, как простой человек может изменить мир

В отличие от школы, поощряющей конформизм, колледж научил меня, что ставить под сомнение все, что, как мне казалось, я знаю, – нормально, даже желательно. Это было похоже на пробуждение. Я первый раз в жизни начал присматриваться к своим особенностям и интересам и радоваться им. Книги «В дороге», «1984» и «Человек в поисках смысла»[8], которые я прочел, поощряли индивидуальность и поиск цели в жизни. Я перестал слушать поп-музыку и нашел исполнителей, слова которых действовали так же сильно, как инструментальное сопровождение: Боба Дилана, Ричи Хэвенса и Вана Моррисона. Их песни стали моим Священным Писанием. Передо мной открылось, что успех в жизни не в том, чтобы соответствовать чужим ожиданиям, а в том, чтобы самореализоваться как личность. После двадцати наступает время, когда понимаешь, кем тебе суждено стать, и пробиваешь себе путь. Благодаря прочитанным книгам, музыке и беседам до поздней ночи со знакомыми и незнакомыми людьми я начал творить свою идентичность, не оглядываясь на чужие прихоти и ожидания.

Пройдя через серьезную душевную трансформацию, я стал подумывать о том, чтобы на следующий год провести некоторое время за границей. Я рассматривал варианты в Индии, Южной Африке и Юго-Восточной Азии, но в конце концов папа предложил мне альтернативу: «Присмотрись к программе “Морской семестр” (Semester at Sea, SAS). Один мой пациент недавно вернулся в полном восторге».

Сначала я был настроен скептически, но чем больше вчитывался в программу, тем большее впечатление на меня производила возможность объехать десяток стран, а потом впервые в жизни самостоятельно предпринять путешествие с рюкзаком за плечами.

Я хотел настоящих вызовов. Может, это звучит странно, но мне хотелось на своей шкуре испытать, что такое отсутствие комфорта. Многие мои кумиры – музыканты, писатели, художники – создали выдающиеся шедевры не в состоянии счастья и довольства, а в период борьбы. Большинство моих любимых песен – это гимны, вдохновленные войной, безответной любовью, гражданским протестом.

Многие всю свою жизнь живут, как в пузыре, и окружают себя людьми, которые разделяют их мнение, говорят на одном с ними языке, смотрят на жизнь точно так же. Мы боимся оставить знакомую обстановку, и это нормально. Но только исследуя незнакомое, мы перестаем зацикливаться на ярлыках, определяющих, что мы собой представляем, и узнаем, кто мы такие на самом деле.

Через месяц я подал заявление на участие в программе «Морской семестр» и был принят. Кроме родителей, я никому об этом не сказал, потому что не хотел, чтобы со мной поехал кто-то из школьных и университетских товарищей. Я их люблю, отношусь к ним с уважением, но в это путешествие решил отправиться в одиночестве. Мне хотелось узнать, как я буду реагировать, когда знакомое прошлое перестанет диктовать шаги к будущему.

В дни перед отъездом я нервно писал в дневнике: «Приключение всей моей жизни начинается… Я оставляю за плечами все: предрассудки, ожидания, комфорт, друзей, семью. Не знаю, как повлияют на меня эти сто дней, но я точно вернусь другим человеком».

Истинное самопознание начинается там, где заканчивается зона комфорта. Оказалось, что у меня она закончилась быстрее, чем я себе представлял.

Мантра 3

Помни, что у тебя есть цель

Лучи восходящего солнца заглянули в маленький иллюминатор, через который всего лишь несколькими часами раньше я смотрел на вздымающиеся вдали десятиметровые волны. Проснувшись, я заметил, что моя койка встала по диагонали. Сама каюта преобразилась до неузнаваемости. Тумбочка, которую я заклеил скотчем, чтобы не слышать стук постоянно открывающихся ящиков, перевернулась набок. По всему полу были разбросаны одежда и учебники. Мой нежно любимый Canon SD300 треснул и валялся там же. Я взглянул на соседа по каюте. Обычно Джарет, полный энергии, яростно писал что-то в своем дневнике, но сейчас он был бледен и скован страхом. Я не мог понять, что случилось, но чувствовал: что-то плохое.

Но по крайней мере перестала болеть голова.

Я забыл взять с собой лекарство от головной боли, поэтому, когда вчера вечером у меня начался ужасный приступ мигрени, проглотил снотворное, чтобы отключиться: я уже принимал такие лекарства в старших классах, когда подолгу не мог уснуть. Но снотворное на этот раз не усыпило меня, а сковало глубоким забытьем и никак не хотело отпускать.

– Что стряслось? – спросил я Джарета и попытался встать. Тут каюта качнулась набок, и мы ухватились за койки.

– Последние несколько часов просто безумие какое-то, – проговорил Джарет испуганно. Я ничего не помнил. Джарет рассказал, что в три часа ночи его разбудил звук перекатывающейся по каюте мебели – столиков, коек, тумбочек. Он вышел в общий зал, где, как ему казалось, будет безопаснее. Большинство наших соседей поступили так же. Через час Джарет вернулся в каюту, чтобы помолиться, записать пару мыслей и проверить, все ли со мной в порядке. Оказалось, что, пока мир вокруг нас рушился, принятое снотворное действовало как надо.