Караси и щуки

МИНИСТРЪ БЕЗЪ ПОРТФЕЛЯ

— Господа! сказалъ предсѣдатель Думы Родзянко, оглядывая нѣсколькихъ приглашенныхъ имъ въ свой кабинетъ депутатовъ. — Господа! Вы, слава Богу, уже не маленькіе, господа, и, вообще, пора вамъ уже подумать о своемъ будущемъ… Не все же на шеѣ y Государственной Думы сидѣть. Надо быть самостоятельными.

— Мы… стараемся.

— Я знаю. Иначе я и не предложилъ бы того, что предлагаю сейчасъ.

Лицо его приняло торжественное выраженіе.

— Господа! Знаете ли вы, что предполагается учредить кабинетъ министровъ изъ общественныхъ дѣятелей, облеченныхъ довѣріемъ страны!

— Кабинетъ? Изъ общественныхъ дѣятелей? послышались радостные возгласы.

— Да… Гмъ!.. Только, видите ли… безъ портфелей. Понимаете? Да оно, въ сущности, къ чему эти портфели? Одна возня съ ними. Да еще, смотри, украдутъ — непріятности будутъ.

— Конечно, обойдемся и безъ нихъ, — отозвался одинъ добросердечный, склонный на всяческіе компромиссы октябристъ. — Будемъ бумаги въ рукахъ носить, вотъ и все.

— То-то и оно. Карманы пошире сшейте, — какъ вообще министрамъ полагается. Однимъ словомъ, обойдитесь безъ портфелей.

— Я бы все равно портфеля и не взялъ, — отозвался сантиментальный прогрессистъ. — Мнѣ коровокъ жалко.

— Какихъ коровокъ?

— Да изъ которыхъ портфели дѣлаютъ. Коровокъ-то убиваютъ ножичкомъ, шкуры съ нихъ снимаютъ и портфели шьютъ.

— Какое безобразіе! ахнулъ кто-то. — Звѣри, a не люди.

— Такъ вотъ, господа. Значитъ, и вступайте, съ Богомъ! Да! Я и забылъ васъ предупредить… Дѣло-то въ томъ, что хотя вы и будете министрами, но тутъ будутъ еще и другіе министры. Прежніе.

— Да зачѣмъ же прежніе? — робко пискнулъ кто-то сзади.

— Какъ же зачѣмъ?!.. Неловко же вѣдь такъ просто взять, да ни съ того, ни съ сего и уволить ихъ. Стыдно зря людей обижать. Да они вамъ не помѣшаютъ, вы не бойтесь.

— Значитъ, мы съ ними вмѣстѣ будемъ служить?

— А? Вмѣстѣ.

— Такъ-съ!

— Понимаете, этакое сотрудничество. Бокъ о-бокъ.

— Это хорошо. Веселѣе, — обрадовался октябристъ. — Мы министры — и они министры; мы шьемъ себѣ золотой мундиръ — и y нихъ золотой мундиръ; мы безъ портфеля — и они безъ портфе…

Родзянко отвелъ глаза въ сторону и сказалъ, какъ-то ежась:

— Да нѣтъ, y нихъ, собственно, портфели будутъ, но это ничего. Вы не обращайте на это вниманія. Люди они уже не молодые, со странностями. Привыкли къ своимъ портфелямъ, къ этимъ потрепаннымъ кускамъ старой кожи!.. Хе-хе… Попробуй y нихъ отнять — крику не оберешься. Вѣрно вѣдь, господа? A вы будьте выше этого.

— Будемъ выше, согласился со вздохомъ прогрессистъ.

Кадетъ, поклонникъ дѣлового теченія, съ дѣловымъ видомъ высморкался въ платокъ и дѣловито спросилъ:

— Когда становиться на работу?

— Завтра же съ утра можно и начинать. Сейчасъ я вамъ напишу адреса: кому куда ѣхать надо.

Онъ писалъ. Депутаты подталкивали другъ друга локтями, вздыхали и перешептывались.

Глаза сіяли почти y всѣхъ:

— Достукались!

* * *

Министръ озабоченно подписывалъ какія-то бумаги, когда курьеръ доложилъ:

— Тамъ пришелъ какой-то, ваше высокопревосходительство.

— Кто такой?

— Да чудной какой-то. «Я, говоритъ, министръ».

— Какой министръ?

— Богъ ѣ знаетъ.

— Зачѣмъ же онъ пришелъ?

— Я, говорить, сотрудничать пришелъ. Меня, говорить, назначили.

— А-а-а!.. Это они, какъ ихъ… безъ портфелей! Общественные дѣятели! Пусть подождетъ тамъ, пока кончу. Дай ему газету, что ли, чтобы не скучно было.

— Слушаю-съ.

— Самъ-то сейчасъ занятъ, бумаги, вишь, подписываетъ. A кончитъ, такъ сейчасъ же васъ и приметъ.

— Да, можетъ, ему помочь нужно? Я бы съ удовольствіемъ. Какъ говорится: умъ хорошо, a два лучше.

— Нѣтъ, этого они не велѣли. A газету дать велѣли. «Дай ты, говорить, ему газету: пусть читаетъ».

— А! Понимаю. Онъ, вѣроятно, хочетъ, чтобы я ознакомился съ общественными настроеніями, и потомъ мы вмѣстѣ обсудимъ, какъ и что.

Наружно новый министръ бодрился, но внутри чувствовалъ нѣкоторый страхъ и смущеніе. Мимо него бѣгали какіе-то важные люди въ вицъ-мундирахъ съ золочеными пуговицами и бумагами въ рукахъ.

Нѣкоторые поглядывали на него разсѣянно, нѣкоторые — строго, и новый министръ, усѣвшись на стулѣ въ уголку и уткнувшись въ газету, думалъ трепетно:

— Вдругъ этотъ сѣдой подскочитъ ко мнѣ, да какъ раскричится: «кто, молъ, такой? Чего сюда всякихъ пускаютъ? Какой такой министръ? Никакого такого министра не знаю. Евстигнѣй, убрать!»

Тяжело сжималось сердце.

— Страшно y нихъ тутъ и непривѣтливо. Всѣ что-то знаютъ, всѣ на мѣстѣ, a я ничего не знаю; и всякій меня можетъ обидѣть.

Но черезъ минуту приливъ храбрости наполнилъ сердце новаго министра.

— Да что въ самомъ дѣлѣ! Вѣдь я тоже министръ! Что-жъ, я, не такой министръ, какъ другіе? Да я могу накричать тутъ на кого угодно, разнести! Распустились всѣ, подтянуть некому!.. Да я вотъ подойду къ этому сѣденькому въ бакенбардахъ, да какъ зыкну на него! «Вы это что же, милостивый государь, а? Да чтобы y меня этого не было, милостивый государь, да я васъ, да вы меня…»

Новый министръ такъ подвинтилъ себя, что вскочилъ и быстро приблизился къ сановнаго вида старичку. Но старичокъ взглянулъ такъ непривѣтливо и такъ сухо спросилъ: