Каратель

В щель между взорванными дверями полетели такие же куртки, штаны и ботинки, в каких ходит Старый — и сердце Сережика дало алчный перебой — …Похоже, и я нынче прибарахлюсь… За одеждой последовало оружие — Сережик насчитал четыре точно таких же, как та, кургузая, винтовки; три одинаковых пистолета, весь в пятнах крови сверток из военной камуфлированной футболки, какой-то пластиковый сундучок, тяжко звякнувший чем-то железным — Сережик, присвистнул про себя: «Да, со Старым, похоже, не соскучишься…», а из темной щели все летели и летели всякие разности, глухо шлепаясь о кучу одежды. Наконец, поток иссяк, и из щели раздался голос Старого:

— Ну и че там дрочим, Сяр-рожа?! А ну бегом сюда!

— Здеся я! — сбежав по лестнице, доложил в темную щель Сережик.

— Спал, что ли?! Щас тут к тебе один тормоз вылезет, веди его к дальней стене и ложи мордой вниз. Хоть чуток дернется — вали на хуй, еще наловлю. Понял?

— Да, давай его! — откликнулся Сережик, по легкому изменению тона поняв, что последняя фраза предназначалась не столько ему; но тогда кому?

Кого мог прищучить в тоннеле Старый? Только хозяйку, кого еще; но ведь хозяйки-то по-нашему вряд ли понимают… Однако внутри дырки Старый втолковывал кому-то злым голосом, совсем не упрощая языка и не стараясь быть понятным:

— Ну, Раймонд Паулс, лезешь в дырку, и быстро — быстро, сука, понял? отбегаешь вперед-вправо и ложишься у стены! Малейший намек — пристрелю к ебени матери. Понял, бибис?[70]

В ответ раздалось какое-то тихое бубнение, и снова злющий голос Старого:

— Смотри, сука. Пошел!

В щели показалось залитое кровью лицо человека — но даже сквозь размазанные потеки крови Сережика изумила чистота. Человек был невозможно, удивительно чистым! Щурясь на Сережиков фонарь, он на секунду замешкался, но Старый тут же с ноги его поторопил: человек вылетел из щели, неловко растянувшись на бетоне.

— Ты! Ползком давай! — срывающимся голосом закричал Сережик, от волнения танцуя на месте — у него на прицеле была самая настоящая хозяйка!

Хозяйка оказался сметливым и въехал, чего от него хотят. Отполз к стене и затих, сложив руки на затылке. Сережик въехал ему носком под ребра, но хозяйка тоненько завыл и начал корчиться на полу, словно пытаясь залезть под себя. …Тьфу, сука, чмо поганое, никакой твердости в нем… — плюнул про себя Сережик. — Даже пинать тебя в падлу… — и едва не укатился в угол, выронив волыну: в затылке сразу запекло от щедрой затрещины.

— Старый, ты че-е-е-е-е… — удивленно протянул Сережик, тряся звенящей головой.

— Ты баран. Знаешь, почему пленных бить не надо?

— А че, не надо? Ну и почему это — «не надо»? — набычившись, буркнул парнишка.

— Он может тебя специально разводить. Пока ты в трех-четырех шагах, тебя трудно достать. А тут ты сам подошел: нате, товарищ враг, ломайте мне кадык. Понял, дурила?

— И че, как он меня с пола достанет? Мордой вниз?

— Узнать хочешь? — уже не злобно, а насмешливо спросил Старый.

Почтя за лучшее не спорить, Сережик решил и впредь пользоваться чужим опытом. …а че? Грех рыло воротить, когда само прет. Че спорить-то, Старый по-любому знает че впаривает — вон, до зачистки Дом держал, считай что один — и говорили, что аж с Самого Начала. И сейчас вон — где все? Нету. А Старый — вот он, не успел появиться, как все у него в шоколаде, сидит вон на самой настоящей хозяйке, ветки ей крутит…

В Сережиковой душе даже затрепетала надежда — вот сейчас Ахмет всяко сделает себе Дом, и обязательно пристегнет Сережика. И все станет… ну, не совсем по-старому, но хотя бы… Почему нет-то? Че, вот так выгонит, что ли? Нет, своими не кидаются, а… Тут Сережика пронзила очень простая мысль, он даже удивился, как не подумал об этом раньше: а куда подевались старые Ахметовы семейники? Как так — он живой, а где они?

— Старый! Слышь! А почему… — Сережик повернулся к Ахмету, энергично возящемуся с чем-то, сидя на ногах хозяйки.

— Чего тебе? — обернулся Старый, и по крови, блеснувшей в глубине его зрачка парнишка понял, что едва не совершил одну из самых больших ошибок в своей жизни.

— Почему ты ему руки сразу не покрутил? — на ходу переобулся Сережик.

— А всю эту херню сам бы тащил, да? — весело оскалился Старый. — Не, Сереж, ты вроде ушлый пацан, но иногда как ебнешь че-нибудь… Кстати, собирай давай всю эту срань и тащи на третий, к дверям нашей потерны. Что кровью ухуйкано — то на самый верх и ототри снегом. Только сразу, понял? Засохнет — все, пиздец.