Кардинал Ришелье и становление Франции

Ришелье даже позволял Буароберу поддразнивать его по поводу заключения в тюрьму де Витри, ударившего архиепископа Бордо, в то время бывшего близким другом Ришелье. Де Витри пригласил Буаробера пообедать в его комнатах в Бастилии, которая чаще всего служила местом изоляции, а не настоящего заточения,[276] доказал ему, опираясь на отцов церкви, что ударить епископа — это не преступление, и попросил представить эти богословские доводы на суд Ришелье.

Главный камерарий (ma^itre de chambre) Ришелье, аббат де Марсийак, обычно отвечал за ведение хозяйства, за раздачу милостыни от имени кардинала и за второстепенные расходы, о которых он должен был подавать ежемесячный доскональный и документированный отчет. В 1626 г. он подписывал счета на милостыню, а в 1627 г. был выбран Ришелье для того, чтобы «любой ценой» обеспечить провизией гарнизон острова Ре. Ришелье набросал для себя напоминание послать Марсийаку записку с выражением своего удовлетворения, и тот был направлен реквизировать суда, необходимые для осады Ла-Рошели. В награду он получил епископство в Менде, куда был назначен в марте 1628 г. Ришелье снова воспользовался его услугами в 1635–1638 гг., для того чтобы найти продовольствие для армий в Лотарингии и Эльзасе, но, поскольку делался все более подозрительным, сказал суперинтенданту в августе 1638 г., чтобы ничего не платили, не убедившись в подлинности счетов.

Преемник Марсийака на месте ma^itre de chambre

Ришелье также был лицом духовного звания; это аббат Бово, который впервые упоминается в связи с обеспечением острова Ре и армии под Ла-Рошелью продовольствием и амуницией. По-видимому, он стал ma^itre de chambre в 1631 г., когда был пожалован приорией. В 1635 г. он получил место епископа Нанта. В «Политическом завещании» Ришелье недвусмысленно говорится, что он намеренно использовал священников в качестве военных интендантов: такие обязанности следовало возлагать на тех, кто показал себя дисциплинированным и достойным доверия, а не оставлять их, как было ранее, на произвол недостойных и коррумпированных лиц. Одним из достижений Ришелье впоследствии станет радикальная реорганизация интендантской службы в армии.

После Бово должность ma^itre de chambre займет аббат де Сен-Мар, чей отец Шарль II де Брок продал поместье Сен-Мар маркизу д’Эффиа, суперинтенданту финансов с 1626 по 1632 г. и близкому другу Ришелье. Кардинал был связан с несколькими представителями семейства де Броков, а маркиз де Сен-Мар, который позже станет последним юным фаворитом короля, был сыном суперинтенданта д’Эффиа. Делош приводит несколько примеров, когда маркиза и аббата путали, и справедливо обращает внимание на успешные попытки Ришелье устроить на службу к королю людей, на которых, как он чувствовал, он мог положиться.

Этот аббат, которому Ришелье давал дипломатические и военные поручения, уже был благодаря благосклонности короля настоятелем монастыря Фонтенель в Люсонской епархии, а в 1637 г. его попечению была вверена доходная епархия Оксер. С этого момента он стал вести себя как монсеньор д’Оксер, хотя получил свои буллы только в январе 1639 г., а рукоположен был только 4 марта 1640 г. Хотя новоиспеченный епископ продолжал следить за придворными расходами в течение 1639 г., Ришелье относился к нему как персоне более высокого ранга, нежели любой из его предшественников, и доверял ему функции генерального инспектора армии и в 1638 г., когда король и Ришелье приезжали к Амьену и Аббевилю, для того чтобы наблюдать за военными операциями, и в 1640 г. в Аррасе.

Придворным священником и личным духовником кардинала был Жак Леско, известный богослов, получивший это место в 1639 г. после смерти своего предшественника. И в этом случае задача была шире, чем казалось на первый взгляд. Духовник Ришелье должен был также быть богословом, чей авторитет был бы достаточен для того, чтобы подавлять приступы духовных сомнений короля и разрешать спорные нравственные вопросы.[277] Леско, который впоследствии станет епископом Шартра, будет исполнять обязанности духовника у смертного одра Ришелье, выслушает его исповедь, даст ему последнее причастие, засвидетельствует его последнюю волю, прочтет над ним мессу, поддержит его в последней агонии и даже, по настоятельной просьбе Ришелье, заверит его в грядущем спасении — единственно важной вещи для человека перед лицом смерти.