Кардинал Ришелье и становление Франции

Тем временем Луи де Марийак, сводный брат хранителя печати, имел под командованием армию, которую мог направить на поддержку Марии Медичи, Гастона и других действующих или потенциальных противников и врагов. Его необходимо было арестовать в Италии, желательно прежде чем он узнает о том, что случилось в Париже. Курьеру удалось добраться до лагеря, где находились три маршала — Шомбер, Ла Форс и Луи де Марийак, — в полдень 21 ноября, прежде чем им стало известно о событиях 10 ноября. Когда три маршала обедали, Шомбер прочел депешу и вызвал стражу, чтобы арестовать Марийака. Дальнейшие распоряжения поступили через две недели: Марийака следовало перевезти в Сен-Мену, находившийся на полпути между Верденом и Реймсом. Арест Марийака был нацелен в основном на то, чтобы помешать маршалу обратить свои войска против короля, но чтобы придать делу видимость справедливости, Людовик затеял разбирательство, в ходе которого выяснилось, что Марийак виновен всего лишь в растрате денег при строительстве цитадели в Вердене много лет назад.

Для суда над ним была назначена специальная комиссия в составе тринадцати советников Дижонского парламента. Суд состоялся в Вердене в июле 1631 г. Марийак изо всех сил затягивал свою защиту, и король перевел разбирательство в любимое убежище Ришелье — Рюэль неподалеку от Сен-Жермена — и назначил председателем комиссии Шатонефа. Были назначены дополнительные судьи, и их число достигло двадцати трех. В субботу, 8 мая 1632 г., они, тринадцатью голосами против десяти, приговорили Марийака к смерти. Разумеется, все это и сейчас вызывает различные толкования, поскольку Ришелье подчеркнуто отстранялся от происходящего, делая вид, что не имеет ничего общего ни с этим арестом, ни с разбирательством, и не осталось никаких письменных свидетельств, связывающих его с этим судом, хотя он и проходил в его собственном замке.

Ряд перехваченных писем из Лотарингии и Брюсселя склонил Ришелье к написанию в марте 1632 г. докладной записки королю, в которой он указывает на опасность, которую представляют для Франции враги как за пределами страны, так и внутри нее. Среди прочего он обращает внимание на необходимость скорейшего завершения дела Марийака.[164]

Множество мелких, но в совокупности действенных судебных уловок, к которым прибегал Ришелье, чтобы добиться обвинительного приговора, свидетельствует о том, какую огромную необходимость он видел в нем, хотя и ухитрился оставить впечатление, что не хотел применения смертной казни. Марийак был казнен днем 10 мая в Отель-де-ла-Виль; ему объявили приговор только утром, когда он прибыл на место казни.[165]

7

ЗАЩИТА ЗАВОЕВАНИЙ

После событий 10 ноября 1630 г. Ришелье, судя по различным отчетам послов, пребывал вовсе не в воодушевленном, а напротив того — сильно подавленном состоянии, главным образом по причине разрыва с королевой-матерью. Бюльон, посланный королем для прощупывания почвы, сообщил Марии Медичи, что кардинал даже не похож на себя — настолько он опечален. У нас есть описание этого визита Бюльона, содержащееся в адресованном Ришелье письме от 18 ноября. 19 ноября, когда король встретился со своей матерью, она была твердо намерена отомстить и даже не собиралась терпеть Ришелье в своем присутствии. На протокольной встрече с делегацией парламента король вскользь обронил, что решительно настроен, несмотря на должное уважение к матери, оградить Ришелье от ее враждебности. Его слова дошли до Марии Медичи и вызвали новый всплеск негодования в адрес Ришелье, который мобилизовал целую группу могущественных посредников, для того чтобы те уверили королеву-мать, что не он внушил Людовику мысль сделать это заявление, мало того, он даже не знал о том, что король собирается так поступить.

Ришелье не оставлял попыток смягчить гнев королевы-матери и предотвратить разрыв между Марией Медичи и Людовиком, грозящий, как казалось, разрушением самого политического единства Франции, в особенности если Гастон Орлеанский решился бы поднять восстание.[166] В основном благодаря Ришелье и за его счет Франция стала единым государством. Он написал полудюжине своих родственников, которых в свое время устроил в штат королевы-матери и которых она впоследствии уволила, письма с просьбами подчиняться ее желаниям и хранить молчание. Нунций Баньи, недавно возведенный в сан кардинала и собиравшийся вскоре вернуться в Рим, пытался быть посредником между ними и преуспел, предложив королеве-матери встретиться с Ришелье на заседании Королевского совета. Она приняла Ришелье холодно, затем пригласила его прийти к ней 15 декабря. На этой встрече она разразилась слезами, уверяя, что никогда не хотела рассорить Ришелье с королем.