Карельская тропка

А может быть, зверь и не помышлял о драке. Вел он себя по-прежнему спокойно, но правую лапу все-таки держал наготове. Добраться до медвежьего хвоста псу так и не удалось. Он обозлился и стал рычать и скалить клыки у самого медвежьего носа… Ну вот и началось главное в этой лесной встрече — пес перешел в настоящую атаку, и сейчас должна была наступить развязка: медведь должен как-то ответить псу.

И медведя что-то не устроило в этой затянувшейся игре. Он коротко качнулся вперед, пес отскочил в кусты, а медведь опустился на передние лапы и, сварливо пофыркивая и порыкивая, не торопясь враскачку двинулся в лес. Выскочив на чистое место, пес кинулся вперед, к медвежьей морде, но тут же снова отлетел в кусты. Все время отскакивать от медведя в кусты ему было, наверное, неудобно, и он попытался ухватить зверя за зад. Медведь громко рыкнул, резко обернулся, и пес опять отпрянул в сторону.

Медведь и собака скрылись. Медведь уходил в лес шумно, под его лапами то и дело трещали сучки, а пес вертелся вокруг зверя со злобным лаем и, видимо, старался все-таки ухватить его за задние лапы… Удавалось это ему или нет — не знаю, но время от времени медведь громко рычал либо от досады, что пес его все-таки ударил клыками, либо просто давая понять собаке, что с ним, с медведем, шутки плохи.

Я остался один на том месте, откуда только что наблюдал за всем происходящим. Странный, не в меру флегматичный медведь ушел, оборвав надоевшую ему игру с собакой, ушел, так и не посмотрев в мою сторону. Я присел на камень и ждал собаку. Шум в лесу постепенно стих, терялся уже и лай собаки. Потом долго я ничего не слышал, уже начал беспокоиться, как с горушки свалился к озеру мой пес, с ходу влетел в озеро по самую грудь и стал жадно хватать языком воду.

Выкупавшись и еще раз напившись, пес, как и всегда, явился прямо ко мне, чтобы отряхнуться от воды именно около меня и обрызгать меня с ног до головы. Как и положено, вся вода с густой собачьей шерсти оказалась на мне, и я заметил, как по рукаву моей куртки расплывается розовое пятно — вместе с водой на куртку попала капля крови. Капли крови выступали и на шее у собаки. С боку по шее пса почти до самого горла лежала неглубокая, но широкая рана — видимо, мишка все-таки подцепил собаку, но подцепил только слегка.

Рана у собаки быстро зажила, и мы снова ходили по лесу и нередко встречали знакомого медведя. И каждая такая встреча, короткая или долгая, заканчивалась всегда одинаково — медведю надоедал собачий лай, и он уходил. Портить собаку во время таких встреч мне не хотелось, не хотелось расхолаживать, баловать пса, и мы стали ходить в лес только в полуденное время, когда медведю положено отдыхать от ночных прогулок. Но присматриваться к знакомому зверю я не перестал и не терял его из виду. И очень скоро обнаружил у нашего медведя еще одну странную черту…

Всю неделю медведь бродил около Долгой ламбы, а в субботу и воскресенье куда-то уходил, и рыбаки, проводившие на лесном озере выходные дни, ничего о нем не слышали. Но стоило появиться на озере рыбаку в будний день да еще забраться в дальний, глухой угол озера, как медведь тут же появлялся и с ворчаньем бродил по кустам, выражая, видимо, свое неудовольствие неурочным визитом. Рыбаки с нервами покрепче выдерживали медвежье ворчанье дольше, а те, что потише и поосторожней, потихоньку сматывали удочки и в дальний угол озера больше не заглядывали.

Подходила громкая и суетная по нашим местам грибная пора, в лесу все время перекликались люди, и медведь куда-то ушел и не показывался все это беспокойное для леса время не только в выходные, но и в будние дни.

В это время к нам в деревушку стали доходить рассказы о встрече с каким-то дурным, шалым медведем на берегу Северного залива нашего озера. От Долгой ламбы до Северного залива, по медвежьим подсчетам, видимо, было не так уж далеко, и медведь, наверное, переселился туда, где грибники появлялись реже. Зверь сменил временно квартиру, но свою привычку изгонять рыбаков не оставил и стал появляться на берегу Северного залива чуть ли не у самых рыбацких костров.

Рыбаки, приезжали в Северный залив на моторных лодках вдвоем, втроем, ловили рыбу для вечерней ухи и у костра дожидались утренней зорьки. Вот к этим кострам и повадился ходить медведь. Он заявлялся с вечера, когда рыбаки только-только разводили огонь и чистили для ухи рыбу. Медведь на глаза не показывался, но ходил рядом по кустам и ворчал до тех пор, пока рыбаки не покидали облюбованного места и не уезжали от беспокойного зверя куда-нибудь на остров.

Может быть, кто и попугал бы зверя из ружья, по охота на медведя была ограничена и для такой охоты требовалось специальное разрешение. А ехать за разрешением в город да еще объяснять там, что медведь напугал тебя чуть ли не до смерти, никто не решился, и до самой поздней осени зверь бродил вдоль Северного залива и попугивал слабонервных рыбаков.