«Карьера» Русанова. Суть дела

«Хорошо устроился, — подумала Маша. — Это что? Мопассан. Так-так… На французском. Киплинг. Рядом Овидий. Латынь…»

— Вот тебе раз, — сказала Маша. — Это что же — тот самый? Ну конечно. Могла бы догадаться — кого еще Герасим к себе пустит? Они тут в этого Русанова поголовно влюблены… А он сидит на кухне и чинит кран.

В углу лежали бандероли с книгами: адрес был написан крупным женским почерком. Мать? Жена? Нет, жена вот эта, на фотографии, с огромной пушистой косой вокруг головы… Странно, забыла даже, что когда-то женщины носили косы… Или невеста? Она оказалась глупой и взбалмошной, не захотела поехать с ним на Колыму, сидит в Москве и сторожит квартиру, а мама шлет ему теплые носки… Молода вроде для невесты… Может быть, сестра?

— Не соскучились?

— Да нет еще.

— Герасим вот-вот придет.

— Хорошо. Я не спешу…

Нет, это не сестра. Не похожа… Такой… на редкость интересный парень. Она подумала об этом и смутилась, потому что всю жизнь повторяла чужие слова о красоте душевной и о том, что внешность — это ерунда и пережиток… Пусть ерунда, пусть пережиток, но ей приятно смотреть на него.

— А я ведь к вам, — неожиданно сказала Маша. — Вы Русанов?

— Русанов…

— Ну вот видите… Так получилось, извините. Я хотела отыскать вас через Герасима, потом догадалась.

Геннадий кивнул на сложенные в углу бандероли.

— Адресок помог? Вы любопытны.

— Профессия такая. Я журналист. Корреспондент районной газеты. Стогова… Хотела бы с вами поговорить.

— Этим мы сейчас и займемся, — любезно сказал Геннадий. — Только кто же беседует всухомятку? Не поставить ли нам чайник?

— Поставить, — согласилась Маша.

— И варенье открыть?

— Открыть.

— С вами легко разговаривать. Простите, как вас прикажете называть?

— Мария Ильинична… Но лучше просто Маша.

— Хорошо, я буду называть вас Машей. Тем более, что мы с вами уже знакомы.

— Разве? — удивилась Маша.

— Вы оказали мне большую услугу, подвезли однажды к доктору Шлендеру, помните?

— И правда… Только…

— Изменился немного? Что делать. Все мы стареем. Или лучше сказать — мужаем… Вы приехали, чтобы написать обо мне очерк?

— Вы ясновидец. Я действительно хотела бы…

«Конечно, ты хотела бы, — подумал Геннадий. — Еще бы! Такой материал! И напишешь. Как миленькая напишешь».

Вслух, однако, он сказал:

— Мал я еще, чтобы обо мне очерки писать. Дайте подрасти. И вообще, это невежливо начинать знакомство с профессиональных разговоров. Ешьте лучше тянучки. Вы когда-нибудь ели тянучки из сгущенного молока? Ну-ка, держите банку. Сам сварил, между прочим. В детстве я был сластеной и вечно придумывал всякие штуки.

— А я любила мак.

— И вы таскали его из банки горстями, я угадал?

— Ложкой, — рассмеялась Маша. — Я была воспитанным ребенком… Скажите, Геннадий… Я видела у вас несколько книг. Откуда вы так хорошо знаете языки?

— Дело в том, что я в детстве тоже был воспитанным ребенком, — усмехнулся Геннадий. — Мои родители хотели, чтобы их наследник владел иностранными языками и умел прилично вести себя в обществе. Они не думали, конечно, что я с большей охотой буду копаться в машинах и ремонтировать унитазы.

Маша кивнула.

«Ну вот, — подумал Геннадий. — Мною заинтересовались. Пресса мне поможет. Эта девочка отсюда не уйдет, пока не узнает обо мне все; она будет есть тянучки и пить чай до седьмого пота, но дознается-таки, что это за парень сидит перед ней. Какие у него мечты, планы, надежды, какая цель и какими средствами он стремится достичь ее?.. Сказать тебе правду? Ты не поверишь… Может быть, сказать, что я из тех самых беспокойных сердец, о которых нынче столько трезвонят? Пожалуй. Но только поделикатней, с изюминкой, чтобы у девочки дух захватило…»

— Так иногда случается, — сказала Маша. — Но если у вас способности к языкам, к истории, к литературе — я не знаю, к чему еще, — разумно ли вот так… Ведь быть шофером может каждый.

— Каждый? Пожалуй… Но скажите, вы зачем сюда приехали?

— То есть как зачем?

— Разве вы не могли работать где-нибудь в Саратове?

— Могла, конечно, но…

— Да не могли вы там работать! — рассмеялся Геннадий. — Раз приехали, значит, не могли. Вам хочется быть юнгой. Один хороший человек сказал, что в Одессе каждый юноша, пока не женился, мечтает быть юнгой на океанском пароходе. Понимаете? Вам захотелось стать юнгой, хоть вы не юноша и не одесситка. Неважно. Надо просто быть немного сумасшедшим.

— Значит, я немного сумасшедшая?

— Обязательно.

— Хорошо же вы воспитаны.