Карибы. Ресторанчик под пальмами

На рождественских праздниках меня не оставляло ощущение, что наш ресторан находится в Нью-Йорке. В баре сидела толпа людей, которые, казалось, весь день обсуждали, сколько им заказать пирожков с омарами и как именно мы делаем шоколадные кокосы. Наше меню, уровень обслуживания, винная карта, да и сама репутация заведения стали объектами самого пристального внимания: «А у вас кальмары жареные? Других я просто не ем»; «Надеюсь, вы не добавляли в похлебку сливки?»; «А можно соусом и с этой стороны помазать?»; «Вы не могли бы мне приготовить филе из всей рыбы?»; «Вы не могли бы вынуть омара из панциря?»; «У меня аллергия на арахис»; «У меня аллергия на крабов», «У меня вообще на все аллергия, что вы можете мне порекомендовать?».

Мы с Бобом были вымотаны до предела. Работа, как и на кухне, так и в обеденном зале была очень напряженной. Наш ресторан даже отдаленно не напоминал маленький сонный пляжный бар, о котором мы когда-то мечтали.

У богачей и толстосумов имелись свои представления о времени ужина. Они, словно сговорившись, всегда заказывали столики на восемь вечера. Четверть девятого их уже не устраивала. Но даже если нам все-таки удавалось уговорить их перенести начало ужина на пятнадцать минут вперед, они все равно являлись в восемь. К счастью, богачам мы нравились. Слухи о нас быстро разлетелись по пляжам, мы становились все более популярными, и благодаря этому нам удавалось уговорить клиентов приходить чуть раньше или чуть позже. Мы объясняли, что не в состоянии одновременно обслужить всех отдыхающих на острове.

Рождественский вечер выдался особенно напряженным. У нас успели отужинать почти сто человек. Последние ушли незадолго до полуночи. Мы с Бобом и Джесом отправились спать, даже не перекусив. Мы страшно устали, и к тому же утро было не за горами. Вскоре нам предстояло встать и снова приступить к готовке.

— Боб, я слышала какой-то шум, — с этими словами я потрясла мужа за плечо. Мы улеглись буквально несколько минут назад. — Снаружи кто-то есть.

Боб сел в постели и прислушался.

— Вор, — заключил он, — причем даже не считает нужным особо таиться.

Судя по шуму, у нас во дворе собралась уже целая толпа. Я услышала, как кто-то полез через забор из проволочной сетки, как затих урчащий двигатель машины. Шум стал громче. Создавалось впечатление, что он приближается. Люди говорили все разом, затем послышалось звяканье металла, словно что-то уронили. Потом по веранде с громким шумом протащили что-то тяжелое.

— Что делать? — спросила я Боба. — Кошмар! Кто-то вот-вот вломится к нам в дом, а мы ничего не можем сделать. Как ты думаешь, у них есть пистолеты?

— Успокойся, — прошептал Боб, — дверь заперта, так просто они ее не взломают.

— Джеса разбудить?

— Нет. Не дергайся! — Боб тихо взял в руки лампу с ночного столика. Хоть какое, а оружие. Он вынул из розетки шнур и снял абажур.

— Ну и дураки же мы. Мне никогда не приходило в голову, что к нам может кто-то вломиться. Здесь себя чувствуешь в такой безопасности и…

— Т-с-с-с-с, — прошипел Боб. — Что это? — Он весь напрягся, вслушиваясь.

— Вроде музыка какая-то. Думаешь, воры приехали грабить нас, прихватив радио?

— Т-с-с-с-с, — снова шикнул Боб. Зажав в руках лампу, словно биту, муж отправился на разведку, оставив меня в спальне одну.

Вдруг, без всякого предупреждения, он негромко рявкнул:

— Мэл, буди Джеса и живо сюда!

У меня аж сердце ушло в пятки.

Я вытащила сына из кровати, и мы на цыпочках прокрались в гостиную. Там Боб отпирал стеклянные раздвижные двери. Я быстро насчитала двенадцать человек — мужчин, женщин и детей. Они выстроились в ряд на веранде, то и дело перешептываясь и меняясь местами. Перед моими глазами предстал целый оркестр, с гитарами и синтезатором. Дети пристроились за музыкантами, собравшись отбивать ритм на пустых банках из-под кока-колы и создавать фон, елозя вилками и ложками по гладильным доскам.

— Мы желаем вам веселого Рождества! Мы желаем вам веселого Рождества! Мы желаем вам веселого Рождества и счастливого Нового года! — разносилось в воздухе.

Темная ночь скрывала исполнителей, но их силуэты озарял блеск белозубых улыбок. Некоторые песни были знакомыми, некоторые — нет. Так, например, нам спели песню о младенце Иисусе в столь заводном ритме регги, что вся компания начала раскачиваться и пританцовывать. Прошло минут двадцать, прежде чем вожак дал знак остальным остановиться и объявил, что они — хор из местной церкви.

— С Рождеством вас! — провозгласил он. — И пусть вам хорошо живется на Ангилье!

В рождественское утро, несмотря на ранний час (было всего восемь), солнце уже жарило немилосердно. Мы все втроем хихикали от восторга, вызванного тем, что на дворе зима, а мы можем ходить по улице в шортах. Надо признаться, что к восторгу примешивалась и ностальгия по укрытым снегом полям и запаху сосновых веток над камином, в котором, потрескивая, горят дрова.

— Давайте устроим пикник, — предложила я. — К вечеру готовить не так уж и много, так что айда праздновать Рождество на пляже.