Карл Маркс как революционер и экономист. От рабочих кружков к незавершенному «Капиталу»

Незаметно перешли мы к состязательной терминологии, но ведь так оно и было. Было перманентное состязание, но опять замечаем: ни Бауэр, ни Прудон, ни Дюринг, ни другие – не вызывали наших героев на дуэль. Игра велась всегда только с одной стороны и потому шла в одни ворота – очередного «соперника».

Возможность отталкиваться от цитат освобождает от обязанности выдвигать собственные логические основания своим взглядам – не потому ли мы и не располагаем сегодня логическим обоснованием «теории базиса и надстройки», за исключением слов «общий результат, к которому я пришел» да еще нескольких позднейших рассуждений на уровне «прежде чем мыслить, людям нужно кушать».

Маркс был экономист-самоучка, и Прудон был экономист-самоучка. Карл Маркс был дилетант с университетским образованием и дипломом «доктора философии». Пьер Жозеф Прудон был рабочий-наборщик, который, благодаря незаурядным способностям, выдвинулся настолько, что стал мыслителем и писателем. Биография далеко не ординарная для начала XIX века.

Как часто бывает с самоучками, даже самые выдающиеся способности не во всем компенсируют не полученное в свое время систематическое образование. Марксу было легко давить Прудона эрудицией, отчего его апломб только крепчал: а что там ответит потом Прудон и когда! да ответит ли? Представляете, какой простор для критики? В «Нищете философии» проявился еще один – полемический – прием критической манеры Маркса, которую Меринг описывает так:

«У противника берут какое-нибудь одно место и начинают на него охотиться, как на дикого зверя. Буквальным или произвольным истолкованием мысли противника ей стараются придать, возможно, более глупый смысл…»[35].

Меринг пишет это о «Немецкой идеологии», а объяснение для подобной манеры снова «странное»:

«…Все эти приемы, равно как склонность к безграничным преувеличениям, были рассчитаны не на большую публику, а на утонченное понимание профессионалов»[36].

Инвалидное объяснение. Большую публику нужно уважать, а утонченным профессионалам можно подбрасывать заведомую чепуховину? Второе объяснение Меринга:

«Вся тогдашняя идейная борьба разыгрывалась в очень маленьком кругу лиц, из которых к тому же многие были еще в весьма юном возрасте»[37]

.

Низость, по нашему мнению, остается низостью независимо от ширины «круга лиц». В весьма юном возрасте был прежде всего сам начинающий гений, но никогда так и не излечился Карл Маркс от этих «детских болезней», хотя с возрастом они проявлялись в более изощренной форме.

К сожалению, «Нищета философии» вся написана в манере, для которой характерны вышеописанные признаки. В силу сказанного не стали бы мы причислять названную книгу к числу научных. Каждый может убедиться, что эта книга не что иное, как очень злой и оскорбительный памфлет против личности Прудона с изложением собственных идей, весьма путаных и не имеющих рационального обоснования.

Причисляя себя к экономистам, Маркс, несомненно, лукавил. Мы обязаны сделать такое замечание. Потому что иначе экономистом может называть себя любой, кто пролистал несколько экономических книг, вынеся из них неизвестно что. Лет десять еще оставалось Марксу до формирования чего-то, напоминающего профессиональный взгляд на вещи в экономической области. В описываемые же годы он целиком стоял на позиции пропагандистского варианта и без того сильно вульгаризированного рикардианства, несостоятельность которого считалась в научных кругах того времени аксиомой, о чем Маркс мог и не знать, поскольку вращался он в иных кругах.

Не верите? Спросите у Маркса. Господин Маркс, скажите пожалуйста, какую экономическую теорию развивали вы в «Нищете философии»?

…В сочинении против Прудона я сам придерживался теории Рикардо (29/327).

Да будет сие ответом тем, кто заставляет нас верить, будто в той книге Маркс изложил свои открытия. Это книга не за Истину, а «против Прудона». Ясно сказано, чего же боле. Откройте эту книгу и убедитесь: она сплошь полемична.

Но! Нотабене. Напрасно будете искать там четкой формулировки подлинного, коренного момента расхождений с Прудоном. Если судить только по тому, что и как

написано, расхождения и вправду были только теоретического, академического характера.

А если вспомнить предшествующую книге переписку? Да приглядеться внимательней к концовке книги?

Заключительные страницы «Нищеты философии» – воспевание пролетарской революции, завершаемое цитатой из… Жорж Санд, которую (цитату) автор здесь же называет «последним словом социальной науки»:

Битва или смерть: кровавая борьба или небытие. Такова неумолимая постановка вопроса (4/185).

Так, увенчав поборницу свободной любви лаврами заслуженного социолога и спрятавшись за цитату из романа о таборитах, отвечает Карл Маркс на «майское письмо» Прудона.