Карл Маркс на нижнем складе

— Не знаю. Просят меня ваши найти такой ход, чтоб обойти управление. А как его обойдешь, если оно — фондодержатель леса?

— Вот тебе и конец инициативе, предприимчивости, экономической самостоятельности!

— Нет! Не конец!.. — ученому было больно шевелить губами при разговоре, но глаза его блестели энергией. По всему видно, ему хотелось убедить любознательного человека.

Петр торопливо рассказал о том, что его так волновало эти дни. О борьбе, здесь у них, на нижнем складе, «экономистов» с «историками — бузотерами». Потом перешел на положение Карла Маркса о правах и обязанностях. Ученый с интересом и терпеливо слушал тезисы Петра, лукаво поблескивая глазами. Петр уважительно указывал рукой на третьего «собеседника» их, на гипсовый бюст Карла Маркса. Выслушав сбивчивые от волнения, но в общем-то толковые рассуждения Петра, ученый высказал несколько своих соображений, которые повергли Петра в еще большие переживания.

— Понимаете, в чем дело, — начал ученый, потрогав занемевший свой подбородок. — Все дело в ложных посылах и ложных ценностях, которыми нас пичкали семьдесят лет. По — моему, именно благодаря учению Карла Маркса и Энгельса, а затем талантливых последователей их, не будем называть имена, мы и запутались в собственных ногах. Мы так обросли ложью, что за нею нас уже самих не видно. Например, — народная власть. Уверен, если сейчас выстроить весь народ цепочкой и пройти по цепочке, спросить у каждого — ты чувствуешь себя у власти? Ответ будет один — нет. Ну вот ты чувствуешь себя способным что-то решать? Чувствуешь свою власть? Нет. Я тоже. И каждый так. Вот тебе самая главная ложь. Именем народа функционеры различных мастей и рангов творят такое, что народу стыдно потом за них… Да что там? Возьмем конкретно из вашей леспромхозовской жизни. И начнем с леса. Ведь рубка леса ведется варварскими методами. Не рубится лес, а уничтожается. Факт. После рубки якобы ведется приемка лесосек лесоохранительными органами. А ведется ли она? Нет. Лесовозные дороги ваши в первобытном состоянии, ездил я летом на самую дальнюю делянку, видел. На них бьется техника. А каждый месяц выписываются наряды, как будто вынуты тысячи, десятки тысяч кубометров грунта и отсыпано в дороги. Далее — вы берете лес в лесосеках, которые соответствуют четвертой, а то и пятой таблице, а в нарядах — вторая, третья. Ложь! Для чего? А чтоб повысить заработки рабочим. Но неужели нельзя без лжи сделать так, чтоб повысить заработок рабочим, раз усложнилась технология? Можно. Но нельзя, потому что мы привыкли лгать. Из этих хлыстов, которые вы везете сюда и разделываете на сортименты, можно получать высокосортные материалы, но сортность занижается специально. Для чего? А чтоб можно было воровать безнаказанно. Вы, сторожа, несете денно и нощно дежурство на нижнем складе. Что вы охраняете? От кого? Какая польза от вас? Никакой. Хватит примеров или еще? Я могу взять любую область нашей жизни — и там сплошная ложь. Вы приходите в столовую, вам не докладывают в блюда, в магазине обвешивают, а то и вообще спрячут от вас товар под прилавок. Тем, что производит народ, пользуются торговые работники и спекулянты. И вы знаете и не возмущаетесь, не протестуете. Почему? Потому что приучены, ко лжи. Во всем, на каждом шагу. Вы можете спросить — откуда она, эта глобальная ложь? Отвечаю. От ложных посылов. Вам задали жизнь по Карлу Марксу, и иже с ним, по ложной схеме: свобода, равенство, братство всех народов. Утопическая схема. Нас втискивают в нее, а мы не втискиваемся. Потому что не может быть в природе всеобщей свободы, равенства и братства. Нам про все это лгут. Нас топяг во лжи, словно котят… Надо освободиться от лжи. С началом перестройки что-то вроде проблеснуло обнадеживающее. Но… Проблеснуло и исчезло. Почему? Потому что большое начальство поняло: не обманешь — не проживешь. И все поворачивается на круги своя… — Ученый замолчал, помассажировал онемевший свой подбородок — ему все же трудно говорить было. — Да и!.. — махнул он рукой. — Единственный выход — снова обратиться к Писанию. А в Писании сказано — возлюби ближнего. Покамест мы не повернемся лицом друг к другу, покамест — не выправим искривленные души, — мы не состоимся…

— Ну вот! — разочарованно воскликнул Петр и развел руками. — А мне так запомнились ваши слова о генной уверенности в лучшем будущем. Помните?

— Помню. Как не помнить того, что у меня в генах? Мои гены по — прежнему мне говорят — все образуется. А сердце, опыт и обыкновенное человеческое нетерпение бьют тревогу, торопят. Но пробуждение самосознания — процесс долгий, мучительный. Ведь мы, Россия, как ни парадоксально это звучит, — еще очень молоды. Почти младенцы. И у нас еще все впереди…