Карл Великий

Решающее значение имело то обстоятельно, что Восток и Запад, политически организованные в рамках двух империй, не смогли разработать общую политику в Средиземноморье. В результате больше чем на сто лет не только Сицилия, но и побережье Италии, Прованса и Септимании стали объектом агрессивных вылазок морских пиратов, вторгавшихся даже в глубь страны. Империя франков, лишенная флота континентальная держава, была не в состоянии предотвратить оккупацию Сицилии арабами. Лишь появление опытных мореходов норманнов в конце XI века положило конец этому состоянию.

Хотя внешнеполитические вопросы отнимали у Карла много времени, все же основное внимание на протяжении целого ряда лет он уделял правильному восприятию христианского учения и вытекающих из него нравственных правил на необъятных просторах империи. Самое позднее в конце 812 года он издал обращенный к архиепископам циркуляр, экземпляры которого, предназначенные для Милана и Трира, дошли до нас. Судя по ответной реакции из Аквилеи, Лиона и Санса, к ним можно присовокупить еще некоторые идентичные послания. В этом циркуляре император требует отчета — персонально или в письменном виде — относительно соответствующей практики исполнения обряда крещения, проверки крестников, прежде всего символа веры и его истолкования «на латыни (!)» с акцентом на Святую Троицу и проистекание Святого Духа. Обращает на себя внимание увещание, связанное с неприятием дьявола и экзегеза его проявления и «обманчивого блеска». Искаженное, ложное и поверхностное нравоучение «испытуемых», по мнению Карла, не способствует истинно христианскому образу жизни. Только верное истолкование и соответствующие ему проповеди способны наставить народ на путь истинный, не позволяя сбиться с. него. Но этой целенаправленности многим как раз и недостает, ибо дьявол торжествует в своей «пышности», что оборачивается пороком, грозящим разрушить общественное и частное бытие. Между прочим, нам становится известным из официального источника, что Карл испытывает «физический недуг», не позволяющий ему чаще встречаться с адресатами для доверительных разговоров.

Ответное послание архиепископа Миланского Одильберта в отшлифованной редакции обходит чрезвычайно актуальные детали опроса, предвещает в недалеком будущем обстоятельное рассмотрение затронутых вопросов в тесной связи со святоотечески-ми произведениями и испрашивает «сладких даров Вашего беспримерного красноречия». «Как лучи солнца освещают мир, так и наше знание повсюду молниеносно освещается даром Вашей святой доктрины», — сказано в духе того времени. По ревности в деле веры Карл превосходит всех правивших до него христианских императоров — Константина, Феодосия (Милан!) и Юстиниана. В этом августейшем ряду примером может служить и Давид.

Очевидно, Карл не без удовольствия воспринял эти похвалы из старинного Милана. Особой благодарности за свое послание удостоился между тем архиепископ Амальрих Трирский, который в начале 813 года в качестве монаршего посланника отбыл в Константинополь, в то время как его «собрат» архиепископ Лионский Лейдрад, коренной баварец, к сожалению императора, немного сказал об отвержении дьявола и дьявольского дела, что вызвало необходимость ввести дополнительный фрагмент. Архиепископ Магнус из Санса даже дал поручение провести экспертизу, возложив ее на признанного специалиста по проблемам богословия епископа Орлеанского Теодульфа, который, несмотря на занятость, написал сочинение о совершении обряда крещения. Ту же тему разработал и епископ Амьенский Иессе в виде капитулярия для своего духовенства. На фоне такого радения об истинной вере, ее корректном и единодушном восприятии, оправданны появление монарших указов и созыв провинциальных соборов во время заключительного этапа правления Карла.

Чувство личной ответственности правителя за словесное оформление, экзегезу и проповедь христианской веры как ориентир истинно христианского образа жизни духовенства и мирян не дает покоя стареющему императору. В своей последней попытке Карл стремился превратить современное ему общество в подлинно христианское, словом и делом преданное истинной вере, а также примирить пронизанную богословием теорию правления с противоречившей этому посылу каждодневной практикой, в чем, очевидно, не преуспели ни администрация, ни судопроизводство.