Карл Великий: реалии и мифы

Теодульф Орлеанский (ум. 821 г.) пишет об Эйнхарде, как об энергичном человеке с острым умом (Carm. Theod., col. 325А). Он также называет Эйнхарда «Нардулом», сравнивая писателя с усердным муравьем:

Нардул, в вечном движении, снует туда и сюда,

подобно усердному муравью,

Его ноги не прекращают [хождения]

(ibid., col. 320В).

Но у Эйнхарда было еще одно прозвище. Во дворцовой академии Карла его звали «Веселеил». Это имя встречается в письме Алкуина (800 г.) к Карлу:

… конечно же Веселеил, ваш и наш друг и помощник

(Ер. CI, col. 315А).

Несомненно, такое прозвище наш автор получил из-за того, что его сравнивали с библейским Веселеилом[18] — мудрым строителем Скинии, искусным в работе по металлу, обработке дерева и резьбе по камню[19]. Свидетельства подобных умений и занятий Эйнхарда вновь приводит Валафрид Страб:

не меньше уважения надлежит выказать великому отцу Веселеилу, первому умельцу и распорядителю, владеющему всеми искусствами

(De Einh. Magn., col. 1094D, w. 1–3).

Рабан Мавр (822–842 гг.) в Эпитафии называет Эйнхарда «знатным мужем» (vir nobilis), сведущим в искусстве многих вещей (Epitaph. Einh., col. 1669D-C, v. 3). Кроме того, известно, что Ансегису, аббату в Сен-Жермен-де-Фле, в 807 г. были поручены в Ахене общественные работы под руководством Эйнхарда (GAF 17, р. 50). Имя Эйнхарда как автора проекта и дарителя значилось на табличке передней части миниатюрной античной триумфальной арки, отлитой и украшенной узорами из серебра, подаренной им церкви в Маастрихте (Henderson, ECLL, р. 261). К тому же сам Карл поручил Эйнхарду строительство церкви в Сен-Вандриль, ставшей впоследствии одним из важных центров христианской учености и издания книг.

Но занятия Эйнхарда не были связаны только со строительством и архитектурой. Он был любителем и собирателем классических латинских текстов. Подтверждением тому служит письмо Сервата Лупа из Ферье (805–862 гг.), следовавшего Эйнхарду в этом увлечении:

…прошу еще и о том, чтобы вы одолжили мне…некоторые из ваших книг… Книги же таковы: книга О риторике Туллия…; того же автора три книги по риторике, написанные в форме диспута и диалога об ораторе [Об ораторе]…, также [я хотел бы] Комментарий на книги Цицерона. Кроме того Аттические ночи А[вла] Геллия…

(Lupus, Epist. I, col. 435A–435B)[20]

.

Не возникает сомнений в том, что Эйнхард был великолепно образован. Он знал не только латинский язык, но и греческий. Это также следует из писем Лупа к нашему автору. Так в письме (В. Servati, 19 Ер. V, cols. 446B–448D), написанном в мае 836 года, Луп просит Эйнхарда разъяснить смысл непонятных греческих слов, встретившихся ему при чтении Боэция. По всей видимости, Эйнхард был в греческом языке авторитетом[21] для Сервата, который самостоятельно не мог в нем разобраться[22].

Иногда роль Эйнхарда при дворе самого Карла преувеличивали его младшие современники (например, Carm. Erm., р. 25). Сам он во вступлении к Жизни Карла не стремится подчеркнуть свои заслуги. Лишь дважды Эйнхарду выпало быть участником важных событий: в 806 г. он был послан императором с миссией к папе Льву HI (ARF, р. 121)[23], а в 813 г. он был одним из тех, кто уговаривал Карла короновать своего сына Людовика и сделать его соимператором и наследником (Halphen, п. 16; Thorpe, рр. 18–19; Dutton, СС, р. xvi; I, 4, рр. 2–3; I, 11, р. 6), о чем сам Эйнхард также умалчивает (гл. 30). Не пишет он о своей деятельности ни по строительству собора в Ахене (гл. 17 и гл. 26), ни по сооружению дворца Карла (гл. 22). Только один раз в его произведении встречается намек на личное участие в трудном переходе через Альпы (гл. 6).