Карл XII, или Пять пуль для короля

Похороны в усыпальнице шведских королей в Ридцархольмской церкви состоялись 9 марта 1719 года. Торжественная церемония началась ранним утром и закончилась к трем часам дня. Драбант Нильс Фриск, носивший короля на своих плечах под Краковом и под Полтавой, сбежал из русского плена и теперь последний раз нес его в Стокгольм. Юхан Ертта, командир корпуса драбантов, выстроил перед гробом жалкие остатки любимого подразделения Карла. В первой карете за гробом ехали два соперника: гессенский Фридрих и голштинский Карл Фридрих. Несмотря на отсутствие языковых трудностей, седоки во все время поездки в карете не обменялись между собой ни словом. Сестра короля по неизвестным причинам на похоронах отсутствовала.

Mon coeur...

A 2 марта 1719 года на эшафот взошел Георг Хейнрих Гёртц, голштинский барон и министр, первый помощник Карла XII в течение последних лет, обвиненный судом... в измене и злоупотреблениях. 13 декабря 1718 года, возвращаясь с Аландских островов на встречу с королем, он остановился в местечке Танум неподалеку от норвежской границы. Он был в полном неведении о судьбе своего повелителя и никаких мер предосторожности не принял. Патрулю, посланному гессенским принцем для его поимки, без особого труда удалось отделить его от сопровождавших лиц и посадить под стражу[273]

. При аресте он, по мнению О. Хайнтца, проявил удивительную близорукость: он подумал, что король лишил его своего доверия за неудачные переговоры с русскими и решил от него избавиться. Поэтому он всячески добивался возможности предстать перед Карлом, чтобы лично перед ним оправдаться. Впрочем, реакция барона была вполне адекватной: ведь арест его произвели от имени короля — правда, к этому моменту уже мертвого.

Когда барон наконец понял, что произошло в последние дни, то круто изменил свое поведение. Перед судьями предстал сильный и волевой человек, способный защитить свое достоинство и честь. 27 декабря под охраной лейб-гвардии в количестве 300 человек он был доставлен в Стокгольм и посажен в государственную тюрьму в Сёдермальме. Барон отлично понимал, что арест его был незаконным: во-первых, Фридрих Кассель-Гессенский не обладал на то полномочиями, во-вторых, он, Гёртц, не подлежал шведской юрисдикции. Не будучи шведским подданным и не занимая никакого официального поста в системе государственного аппарата Швеции, он продолжал состоять на голштинской службе и подлежал юрисдикции администратора Голштинии Кристьяна Августа. В-третьих, как иностранец он никаких действий в ущерб Швеции не совершал. В-четвертых, во всех своих действиях он был подотчетен королю, выполнял его поручения и никаких самостоятельных шагов без согласия Карла ни во внутренней, ни во внешней политике не предпринимал.

Суд над Гёртцем был выражением беззакония, человеческой подлости и черной зависти. Вместо надворного суда Швеции вершить судьбу барона было поручено чрезвычайному суду, назначенному даже не риксдагом, а Государственным советом и королевой. Он состоял из самых ярых противников Гёртца: обвинителем был юрист Феман, председателем суда — лантмаршал Пер Риббинг, одним из членов — президент канцелярии Арвид Хорн. Защитнику на суде места не нашли. С самого начала суд превратился в политическое судилище, поставившее своей целью избавиться от ненавистного политического противника. И как можно скорее. Власти опасались, что за Гёртца может вступиться царь Петр, обеспокоенный судьбой Аландской мирной конференции.

Гёртц отчаянно и храбро защищался против предъявленных ему обвинений: в намеренном препятствовании заключению мира; в дурных советах королю; в разрушении финансовой системы страны; в умысле довести страну и народ Швеции до катастрофы и т. д. и т. п. Ему запретили высказаться по существу предъявленных обвинений и в устной, и в письменной форме. В конце суда ему предоставили возможность в течение нескольких минут изучить содержание приговора. Судьи спешили.

Все друзья и соратники покинули несчастного барона и оставили его один на один со своей незавидной судьбой. Исключение составили его бывший противник из гессенской партии генерал-лейтенант Конрад Ранк и священник-душеприказчик, которые тщетно пытались смягчить участь голштинского авантюриста. Ненависть к Гёртцу была настолько сильной, что согласно первому приговору суда хотели было перед казнью, прежде чем к делу приступит палач, изуродовать его тело до неузнаваемости. К счастью, это предложение не прошло. Окончательный приговор гласил, что, после того как труп повешенного барона будет представлен на всеобщее обозрение, он должен будет предан земле тут же под виселицей.