Карма фамильных бриллиантов

Сказав это, Головин по-волчьи оскалился, развернулся и пошел к выходу. Ева проводила его взглядом. Когда за майором закрылась дверь, она упала на диван, опустила лицо в сложенные ковшиком ладони и разрыдалась, жалея уже не Дусика, а себя, и боясь за свою прекрасную шкурку…

Наплакавшись, Ева вытерла сопливый нос о велюровую обивку диванного подлокотника, встала, прошла в кухню, налила себе полный стакан перцовки, поднесла ко рту, но тут же отставила и схватилась за телефон. С горя квасят только слабаки, а Ева всегда считала себя сильной и волевой, поэтому, вместо того чтобы напиться и забыться, решила действовать. И первое, что она должна сделать, это найти себе адвоката и впредь беседовать с ментами только в его присутствии. К тому же ей не помешают профессиональный совет и юридическая помощь.

Взяв трубку, Ева на мгновение задумалась. Она никогда не обращалась к юристам – не было надобности, поэтому телефонов адвокатских контор в памяти ее аппарата не было, зато в собственной памяти хранился один, не забывшийся с годами. Ева его и набрала. Когда в трубке раздалось: «Приемная адвоката Моисеева, здравствуйте», она облегченно выдохнула и, хищненько улыбнувшись, подумала – ну теперь-то, душка Петенька, ты от меня никуда не денешься!

Эдуард Петрович Новицкий

Вульф швырнул телефонную трубку на стол и шумно выдохнул. Только что ему сообщили о кончине его сына Дениса, и он не знал, как к этой новости отнестись. С одной стороны, родная кровь, наследник, надо бы горевать, но с другой – Эдуард Петрович давно перестал воспринимать Дусика как частичку себя. И дело даже не в том, что отец и сын были разлучены еще в детстве, просто Денис как человек был Вульфу неприятен. Трусливая скотина, слабак, глупец и наглец – вот такие эпитеты Эдуард Петрович мог подобрать, чтобы охарактеризовать сына, и эта характеристика вызывала у него приступ отвращения. Вульфу был неприятен тот факт, что из его семени взросло такое никчемное существо. Конечно, ему и сыновья половая ориентация покоя не давала, но все же не это было приоритетным в его отношении к Дусику. Был бы он просто пидорком, пускай, можно и смириться, но с малодушием Вульф мириться не хотел, вот с сыном и не контактировал.

С тех пор как тот загремел в тюрягу, Эдуард Петрович с Денисом ни разу не встречался. И содействия не оказывал, хотя мог бы. Сразу решил: пусть сам устраивается. И Дусик устроился! Вполне сносно. Сразу покровителя завел из числа авторитетных мужиков. Да такого, который, «откинувшись», не забыл о своем зоновском полюбовнике, помог освободиться раньше – Дусику три года дали, а отсидел он только два. Больше месяца на свободе пробыл, и вот…

Умер!

Вульф наморщил свой крупный нос, возвращаясь воспоминаниями к сыну. Жалко все-таки пацана! Пусть дураком был и слабаком, но не каким-нибудь отморозком или маньяком, а значит, заслуживает сочувствия. Тем более отцовского! Только Вульф разбазаривать свои эмоции не привык, вот и сидит, как сыч из папье-маше, не выражая никаких чувств, а в сердце все ж таки что-то екает…

– Жалко пацана, – озвучил свои потаенные мысли Вульф, но так тихо, что никто не услышал. – Мог бы жить еще и жить…

Эдуард Петрович покрякал с сожалением, потом встал с дивана и направился к выходу из комнаты. Шел он легко, пружинисто, и ничто в его энергичной походке не говорило о том, что еще два года назад он еле таскал свое тучное тело. С тех пор он похудел на пятьдесят килограммов и теперь уже не помнил, как задыхался и потел при ходьбе. Помнится, он даже хотел пойти на крайние меры – липосакцию, – чтобы обрести стройность, но из-за страха перед операцией откладывал и откладывал… И хорошо, что откладывал! Потому что сбросить вес получилось без новомодной пластики. Спецпитание, спецгимнастика, спецмассаж – все по какой-то мудреной китайской системе, а также обертывание какими-то вонючими водорослями, принятие их вытяжки внутрь, болезненное иглоукалывание, ванны… Все это позволило толстяку Эдику стать стройным и красивым. Многие теперь находили его похожим на Джорджа Клуни, и Вульфу это немного льстило – как-никак с первым голливудским секс-символом сравнивали, да не с каким-нибудь женоподобным смазливцем, а с настоящим мужиком!

Вульф прошел из кабинета в детскую, откуда слышался заливистый смех сына Брюса и нежное воркование его матери Ли-Янг. Услышав эти звуки, Новицкий совершенно по-идиотски улыбнулся и в который раз подумал: «За что ж мне такое счастье?» Но копаться в этом вопросе не стал (сам знал – ни за что!), просто поблагодарил бога за милость и заспешил к своим любимым узкоглазикам – жене и сыну.

Не успел Вульф войти в комнату, как Брюс кинулся к нему, сметая на своем пути замки из «Лего», пирамиды из кубиков, шеренги машин и горы плюшевой живности. Подлетев к отцу, мальчишка обнял его за ноги и взвизгнул: «У-у-ук!» Это означало, что папа должен взять его на руки.