Карманник. Королевство

В магазине было тепло, я стал потеть. Мне показалось, что я увидел Татибану, потом понял, что здесь его не может быть, и вздохнул с облегчением. Один из сотрудников смотрел на меня. Я положил в корзинку яйца, ветчину и хлеб, взял с полки минеральную воду и направился к кассе.

Я пытался понять, зачем вернулся в Токио. После того масштабного и серьёзно спланированного преступления я осознавал, что возвращаться сюда опасно. Я хотел знать, что случилось с Исикавой, но не был уверен, что причина в этом. Принимая во внимание мрачные обстоятельства того дела, я догадывался, что Исикава, скорее всего, мёртв. Приезд в Токио не сулил ничего хорошего.

На глаза мне попались мать с ребёнком, я остановился. Крашеная шатенка с жиденькими волосами, стянутыми в хвост, коленкой легонько толкнула мальчишку, и в этот момент он положил упаковку с рыбой в бумажный пакет «Uniqlo». Внутри находилось полотенце, которое и прикрыло добычу, когда он встряхнул пакет. У меня сильно застучало сердце, сделалось гадко. Мальчик хватал продукты с весьма серьёзным выражением, пытаясь действовать, как велели. Он работал умело. Наверное, мать всё продумала: если мальчишку и схватят, она успеет смыться. Его тонкие ножки торчали из-под синих укороченных штанов, рукава и карманы зелёного свитера были изношены. В магазине играла лёгкая приятная музыка, и эта парочка бросалась в глаза. Я стоял и внимательно рассматривал одежду худенького ребёнка. Женщина стукнула его — наверное, из-за того, что он медлил. Другие покупатели обернулись на них, но мальчишка улыбался. Мне показалось, ему сейчас должно быть стыдно. Неестественной улыбкой он пытался прикрыть стыд за свою мать, сказать окружающим, что он не ребёнок, с которым дурно обходятся, и его мать не из тех женщин, что обижают своих детей.

Я и сам не заметил, как пошёл за ними. Женщина опять слегка пнула мальчишку коленкой, и он сразу же положил в пакет лапшу быстрого приготовления. Он действовал быстро, но пакет был слишком мал, чтобы удовлетворить её запросы. Женщина средних лет в синем пальто, наблюдая за матерью и сыном, скрылась за углом стеллажа. Скорее всего, её нанял супермаркет, чтобы отлавливать воришек. Мальчишка, похоже, заметил слежку, но не мог сказать об этом матери.

Я подошёл поближе, чтобы рассмотреть его мать. Тридцать с небольшим, узкие глаза, потрёпанный вид. Красный спортивный костюм выглядел новым, но сандалии на ногах были страшными и грязными. Она присела, чтобы посмотреть на какие-то сладости, и, вертя упаковку в руках, что-то бормотала себе под нос, словно сомневаясь, брать или нет. Я почему-то вспомнил Саэко, хотя та была совершенно на неё не похожа. Женщина взяла в руки коробку с крекерами, повернулась, чтобы позвать сына, но в этот момент я наклонился к ней. Я вдруг понял, что собираюсь заговорить, но передумал и стал подниматься, однако женщина уже с удивлением смотрела на меня. Увидев её лицо перед собой, я почти через силу сказал:

— Вас заметили.

— Что?

Она зло поглядела на меня, пытаясь скрыть страх при помощи возмущения. Мальчишка стоял рядом, худенький и жалкий.

— Там была женщина в синем пальто. Она работает в этом магазине. Она вас заметила. Полиция не заставит себя долго ждать, поэтому либо покупайте, либо оставляйте всё и уходите.

Запросы матери оказались слишком велики, чтобы все товары поместились под полотенцем в маленьком пакете. Рыба и мясо были спрятаны, но край упаковки со сладостями торчал наружу. Я направился к кассе и встал в очередь. Людей было много, как в муравейнике. Касаясь друг друга, они потели.

Выйдя из магазина, я понял, что забыл кофе; пришлось купить банку в автомате. Когда я закурил сигарету, подошли мать с сыном. Мальчик снял замок с велосипеда матери и смотрел, как она идёт ко мне.

— Ты кто такой?

На мгновенье её лицо показалось перекошенным, один глаз вдруг дёрнулся и плотно закрылся. Пока она стояла передо мной, тик повторился несколько раз.

— Я просто сказал, что вас заметили.

— Ты чего, издеваешься?

Она зло посмотрела на меня, глаз опять дёрнулся.

— Я как следует кормлю своего ребёнка. Не смей издеваться надо мной!

Сын, стоявший поодаль, казалось, пытался понять, насколько мать рассердилась. Слова женщины звучали чересчур громко, словно проводка в речевом аппарате сломалась. Глядя на её лицо, я опять вспомнил Саэко.

«Люди говорят, меня нельзя простить за то, что я сделала, хоть и совершила это не нарочно. Но иногда подобные слова доставляют мне удовольствие, — однажды призналась Саэко. — Я делаю то, что люди не любят. Я делаю то, что сама не люблю. Я пренебрегаю тем, что окружающие считают ценным».

Саэко всегда говорила довольно тихо…

— Я не издеваюсь.

Я вытащил кофе, только что купленный в автомате.

— Я тоже ворую. Поэтому и сказал, что вас заметили. Вообще, следовало бы меня поблагодарить.

Женщина остолбенело уставилась. Я подумал, что Саэко никогда не смотрела на меня с таким выражением.

— Кто ты такой?

— Неважно.

— Где ты работаешь?

— Нигде.

Я ответил честно, но она продолжала сверлить меня взглядом. Выходя вечером на улицу, я всегда одевался очень прилично.