Карманный линкор. «Адмирал Шеер» в Атлантике

Капитан пожал плечами; как видно, он придерживался другого мнения. Лейтенант просмотрел корабельные бумаги, из которых узнал, что «Порт Хобарт» вышел из Ливерпуля 3 ноября и вместе с конвоем из других кораблей должен был идти до 25° западной долготы. После этого он в одиночку должен был идти на Кюрасао, заправиться там и далее направиться через Панамский канал к своему пункту назначения в Новой Зеландии. 5 ноября конвой находился на 20° западной долготы, где его разогнала буря, и корабль был преждевременно отозван. Из письма судовой компании стало ясно, что день отправки первоначально назначили на 25 октября, но капитана предупредили, что «в условиях войны» не следует ожидать досконального соблюдения всех указанных сроков. Также среди бумаг была телеграмма, откладывающая отплытие корабля до 1 ноября. 3 ноября он наконец-то вышел в море. Когда капитан «Порт Хобарта» получил известие о нападении на конвой НХ-84, он в соответствии с инструкциями повернул назад и оставался в порту еще десять дней, после чего снова вышел в море с другим конвоем, на этот раз под усиленной охраной.

— За кого вы сначала нас приняли? — спросил лейтенант.

— К сожалению, не за карманный линкор, который я сейчас вижу перед собой, — ответил капитан. — Сперва, когда мы увидели ваши мачты, мы приняли вас за американский военный корабль — ну, знаете, из-за восемьсоткилометровой зоны. Между прочим, вы подошли к ней очень близко. Впрочем, это меня не касается. Когда мы разглядели у вас мачту и тройную орудийную башню, до нас начало доходить.

— Вы отправили радиограмму?

— Разумеется, еще до того, как вы приказали нам остановиться.

— Вы передали какие-то сведения о нас?

— К сожалению, не успели.

— По-моему, тут не о чем сожалеть — во всяком случае, вам. Если бы вы что-то сообщили о нас, то нам, возможно, пришлось бы прибегнуть к более сильным мерам, чем сигналы и предупредительные выстрелы.

Капитан снова пожал плечами и пальцем чуть ослабил воротничок.

Согласно корабельным бумагам, вооружение «Порт Хобарта» состояло из одной 4-дюймовой пушки, двух пулеметов Хочкисса, двух дымовых снарядов, двух глубинных бомб и восьми шрапнельных снарядов. Главный наводчик был старшиной новозеландского военно-морского резерва. Лейтенант Энгельс решил осмотреть единственную пушку «Порт Хобарта». Ему пришлось подняться по узкой лестнице, чтобы добраться до нее. Там он увидел импровизированную огневую позицию, сооруженную из балок и мешков и защищавшую орудийный расчет и станок пушки от прямых попаданий. В деревянных ящиках наготове лежали снаряды, но вид у них был допотопный.

По приказу лейтенанта Энгельса экипаж и пассажиры погрузились в шлюпки. Женщины, в основном среднего возраста и пожилые, возвращались в Новую Зеландию из-за границы. Перемену положения они восприняли с равнодушием. Все их надежды и планы на будущее в одночасье разбились в прах. Они не вернутся домой, во всяком случае пока. Тем, кто ждет их в Новой Зеландии, придется подождать еще. Они будут интернированы, не имея почти никакой надежды на то, что их обменяют. Но женщины ничем не выдавали своих чувств и улыбками выражали благодарность немецким морякам, помогавшим им спуститься в шлюпки и подававшим вещи. Единственная молодая женщина даже весело помахала рукой, когда шлюпка отошла от борта.

Когда дошло до более детального выяснения личностей невольных пленниц, оказалось, что эта молодая женщина, которую случай привел на «Шеер», — известная британская актриса, и члены призовой команды с изумлением слушали, как она негромко благодарит их по-немецки: «Danke sehr!» В ее каюте нашлось карманное издание второй части «Фауста» издательства «Реклам». На полях хозяйка оставила заметки по-английски, а на девяносто пятой странице подчеркнула красной чертой такие слова: «Dein starrer Sinn will sich nicht beugen, bedarf es Weiteres dich zu uberzeugen».[5] Дальше она не еще не прочитала, и в данной ситуации эта фраза казалась довольно уместной.

Тем временем призовая команда обыскала корабль. Немецкие моряки, вооруженные пистолетами и ручными гранатами, прошли по длинным пустынным трапам, и незапертые двери распахивались в такт качке корабля. Каюты носили следы поспешного бегства. Вещи, второпях вытряхнутые из ящиков, разбросаны по полу и койкам. Тут и там валялись конверты с британскими марками и штемпелями, фотографии родных и близких: мужчин, женщин, детей. Снова мрачная и безжалостная рука войны прошлась по сотне семей, словно лопата по муравейнику.

На палубе начала расти груда вещей, которые призовая команда собиралась взять с собой: навигационных инструментов, таблиц и карт, учебников по кораблевождению, мотков веревки, снастей, станков, оружия и разных мелочей. Лейтенант Блауэ осматривал нижние палубы, проверил кладовую и запасы провианта. Еще одно помещение было заперто.

— Там кое-какая выпивка, — объяснил капитан. — Подождите, я разыщу ключ.

Но его, должно быть, забрал с собой главный стюард, уплывший на одной из шлюпок, потому что ключ нигде не находился.

— Бросьте, — сказал Блауэ, махнув рукой. — Какие пустяки.