Карманный линкор. «Адмирал Шеер» в Атлантике

«Шеер» без устали продвигался на север, пересек экватор, миновал район северо-западных пассатов с живописными кучевыми облаками и прошел через Саргассово море с густыми зарослями водорослей. Заметно похолодало, и команда наполовину переоделась в синий цвет. Надеясь на удачу, которая сопутствовала «Шееру» и уже вошла в пословицу, матросы оживленно готовились к сходу на берег, штопали, чистили, гладили и наводили лоск, пока еще была такая возможность. Они знали, что вскоре у них не останется свободного времени.

Первым признаком Северной Атлантики, обычно бурной в это время года, стали длинные волны. На борту постепенно росли возбуждение и напряжение. Вскоре должна была, так или иначе, решиться судьба «Шеера». Крейсер уже приближался к главным морским путям неприятеля, и эфир полнился оперативными радиограммами британских кораблей, несомненно связанными с интенсивными поисками немецких линейных крейсеров «Шарнхорст»[12] и «Гнейзенау», которые недавно провели успешную операцию против судоходства в Северной Атлантике и на юге до островов Зеленого Мыса.

Военно-морское оперативное командование сообщило «Шееру», что между 21 и 23 марта ожидается возвращение на базу в Бресте двух линейных крейсеров, а также что тяжелый крейсер «Хиппер», ранее покинувший Брест, теперь возвращается на родину через Датский пролив. На первый взгляд может показаться, что все это лишь осложняло задачу «Шеера» вернуться как можно незаметнее. Но по существу, немецкие военно-морские власти проявили завидную прозорливость. По их расчетам, благодаря постоянному воздушному наблюдению, которое вел противник за французскими атлантическими гаванями, находящимися в руках немцев, о возвращении двух линейных крейсеров на базу в Бресте обязательно станет известно, и вследствие этого противник будет склонен к тому, чтобы сократить количество судов, охраняющих центральную часть Северной Атлантики и проходы в Северное море, или воспользоваться мнимой передышкой, чтобы снабдить топливом и продовольствием многочисленные корабли, которые в течение долгих недель вели напрасные поиски, хотя «Шеер» замечали то тут, то там.

Но тогда у Кранке возникла другая трудность. Он не знал, где именно находится «Хиппер» и когда он намерен действительно войти в пролив. Таким образом, существовала опасность, что два тяжелых крейсера могут сорвать друг другу несогласованные планы. Однако военно-морское оперативное командование, конечно не знавшее точных координат «Шеера», через несколько дней устранило эту трудность, сообщив, что «Хиппер» должен пройти через пролив 28 марта и раньше «Шеера»; после него совершить прорыв предстояло «Шееру».

22 марта «Шеер» находился примерно на 45-й северной широте. Как будто знаменуя его прибытие, Северная Атлантика предстала перед ним во всем своем буйном великолепии. По небу мчались грозовые облака, северо-восточный ветер достигал 6–7 баллов. Видимость ухудшилась, сильно похолодало. Команда уже сменила полутропические костюмы на зимние. Для Центральной Европы температура вполне соответствовала концу зимы, то есть стоял умеренный холод, но матросы «Шеера» столько времени провели в тропиках, что он казался им настоящим морозом.

В зыбком свете раннего вечера был обнаружен танкер, идущий западным курсом примерно в 9 километрах от «Шеера». В обычных обстоятельствах он представлял бы собой ценную добычу, но не сейчас; если «Шеер» атакует танкер, но не сможет помешать ему отправить сигнал RRR, то на немецкий крейсер слетятся британцы, как осы из потревоженного гнезда, и вероятность благополучного возвращения домой сильно уменьшится. Поэтому Кранке дал танкеру беспрепятственно пройти. На следующий день ненастье превратилось в северо-восточный шторм, типичный для Атлантики. Нептун снова гремел и бушевал, и воздух полнился завываниями ветра, похожими на человеческие вопли, а с морских глубин, вздымавшихся огромными валами, доносились жуткие стоны. Снасти вибрировали, как струны контрабаса, и палубные доски содрогались, когда на них обрушивались огромные массы воды, словно какой-то обезумевший барабанщик играл фортиссимо.

Матросы вышли на вахту в штормовках и зюйдвестках и старались не зажмуривать глаза под напором ветра. Горе тому, кто, стоя против ветра, неразумно раскроет рот. Ему покажется, что его надувают, как мехи. Глаза впередсмотрящих слезились от ветра и горели от морской соли, которой был наполнен воздух. «Шеер» то и дело зарывался носом в волны, как будто собирался нырнуть на дно, но потом снова вздымался, и с палуб с шипением и ревом скатывалась вода. Барометр продолжал неуклонно падать.

По заведенному и неизменному обычаю, в такую пакостную погоду Кранке ни на минуту не покидал мостика и обедал, завтракал и ужинал в штурманской рубке. Все его мысли занимал компас, капитан то и дело сверялся с ним, глядя на стрелку, вертевшуюся то в одну, то в другую сторону, порой на много градусов отклоняясь от курса.