Карнавал

Так время и шло. Дни шли один за другим, и в их однообразной череде жилось не так уж и плохо. Но, как говорилось ранее, Сидоровскому чего-то не хватало. Наверное, дело было в людях. Не замечалось в них должного уважения и преклонения перед его заслугами. Доходили даже кое-какие досадные слухи. А бывало, появившись внезапно в какой-нибудь комнате, Андрей Николаевич улавливал окончание своей фамилии и успевал заметить дерзкий озорной блеск в глазах сотрудников. В следующий миг картина преображалась. Люди рьяно хватались за работу, обращались с какими-то вопросами и безостановочно сюсюкали: Андрей Николаевич да Андрей Николаевич, ах! Все бы хорошо, да только за напускным этим раболепием не было ничего. Сидоровский в глубине души возмущался, но виду не подавал — продолжал играть роль. Играли и все остальные, и надо сказать, успешно — не придерешься. Воистину, людскому лицемерию не было предела.

Чтобы выдержать подобное безобразие, приходилось надевать маску и окружать себя верными людьми. Верные люди спасали от перенапряжения, а маска со временем стала привычной. Вот и сейчас, стоило появиться незнакомому человеку, как она, словно на резинках, мгновенно скользнула на место.

Из кухни донеслось осторожное покашливание. Потом шаги и голос:

— Хозяин, а хозяин? Работа сделана.

Андрей Николаевич обернулся. В дверях стоял сантехник уже без кепки. Черные вьющиеся волосы, бледное лицо с легким румянцем на щеках и глаза, в которых пряталось любопытство.

— Книг-то сколько! — изумился мастер, оглядывая кабинетные стеллажи. Неужто все прочитали?

Сидоровский заулыбался.

— Да вот… прочитал.

— Ну-у! — восхищенно протянул слесарь. — Видать, много тут всякого написано.

— А как же. Пишут люди, пишут, — развил мысль Андрей Николаевич и быстренько навел на столе порядок. Сложил листы в стопку и придавил книгой.

Мастер казался человеком культурным, и Сидоровский решил поблистать эрудицией. Таково уж действие маски — всяк, кто наденет, проникается ее духом. Свирепая личина с клыками да глазищами побуждает рычать и угрожающе скрючивать пальцы.

А обладателю шутовской, кроме прыжков и ужимок, необходим еще и колпак с бубенчиками.

Слесарь, не решаясь войти в комнату, водил глазами по полкам.

— Вы присядьте, — пригласил Андрей Николаевич. — Побеседуем. Я вижу вы интересуетесь?

— Да не то чтобы очень, — отозвался мастер. — Просто иногда заглядываю.

— Правильно, — решительно одобрил Сидоровский. — Надо заглядывать. Духовная пища как-никак. Источники знаний. Сокровищницы человеческих мыслей.

Сантехник осторожно присел в кресло. Весь его вид выражал внимание.

Сидоровский продолжал разглагольствовать:

— У меня и сын читает. И жена. И я тоже. Работа, знаете ли, такая. Без книг, без информации, без повышения духовного уровня — никуда. Тупик. Топтание на месте. А нам надо двигаться. Верно?

— Верно, — согласился слесарь. — И про душу вы хорошо сказали. И кормить ее надо, и поить. А иначе — смерть.

Андрей Николаевич снисходительно улыбнулся.

— Мой сын тоже детективами увлекается, — произнес он. — Сказки там разные, фантазии. Помню, и я в детстве читал. Про Кащея Бессмертного. Интересная была книжка.

— Очень интересная, — согласился слесарь. — И очень поучительная. Нельзя таким кащеям вечно жить. Тупик получается. Топтание на одном месте.

— Хм, — сдвинул брови Сидоровский. — Это почему же?

— А потому. Нехороший он человек.

— Кто?

— Кащей.

— А-а, — протянул Андрей Николаевич, внутренне потешаясь. — Да ничего страшного. Пусть бы жил старик.

— Никак нельзя, — возразил мастер. — Он душу свою загубил. В черном теле держал, она и зачахла. Другой бы пожил свое, и готово — душа на волю. А у него она словно в пожизненном заключении. А жизнь вечная. Тупик, одним словом.

"Вот дурак!" — подумал Сидоровский, а вслух заявил:

— Души нет. Наукой доказано.

— Как нет? — удивился слесарь. — Вы же сами говорили про духовную пищу и духовный уровень.

— Так ведь это к слову пришлось. Иносказательно.

— Тогда понятно. Ну, а сознание есть?

— Есть, — уверенно кивнул Сидоровский и, подумав, добавил: — Материя первична, сознание вторично.

— Стало быть, душа это и есть сознание. — Слесарь улыбнулся. — А насчет первичности вы правы. Именно поэтому и надо из несовершенных тел души изымать.

— Да вы что! — Андрей Николаевич искренне возмутился. — Эдак мы неизвестно до чего договоримся. Вы, что же, убийство предлагаете?

— Зачем убийство? Честную сделку.

От неожиданности хозяин квартиры обмяк, безвольно утонув в кресле.

— Ка… какую сделку? О чем это?

— Не пугайтесь, — успокоил слесарь. — Насчет изъятия души, это я про Кащея. К вам у меня дело другого рода.

— Никого я не знаю. Ни вас, ни Кащея. Сами разбирайтесь со своими дружками. Меня не впутывайте. Я не хочу! И вообще, у меня семья! Я…

— Тихо, тихо, — перебил мастер, подняв руку, и Андрей Николаевич сжался в предчувствии удара.

Странный гость ободряюще подмигнул.

— Вот вы и испугались, — сказал он. — А зря. При чем тут Кащей? Сказочный персонаж, не более. Мне нужны вы. Душа ваша.