Карнавал

Там был большой, темный и молчаливый, нетронутый светом фонарей, парк. Сквозь плотный ряд елок, сосен и лиственниц не было видно ничего, но Альмира сказала, что это — именно то место, которое они искали, судя по надписи на ажурной черной оградке: «Парк Фиолетовой беседки"».

— Почему Филипп ждет нас в таком темном и неприятном месте? — спросила Доминика.

— Это не он выбрал его, — ответила Альмира. — Фиолетовая беседка находится здесь, а она — одно из мест соревнований цветов. Судя по тому, что я узнала, мы должны искать беседку в середине парка. Правда, там темно, но…У меня есть фонарик. — И достала небольшой, но яркий фонарь, вручив его Доминике. — Ты должна найти Филиппа сама, ведь это — твое испытание. Никто не должен тебе в этом помогать, хорошо?

— Ладно, — согласилась Доминика. — Но как я найду беседку?

— Она светится. И к тому же находится ровно в середине парка. Не трусь, давай.

Девочка послушно устремилась по указанной дорожке и, как ни странно, минуты за две нашла беседку. Она была сложена из фиолетовых кирпичиков, ярко светящихся и окруженных светло-сиреневым плотным занавесом. Беседка находилась на небольшом островке маленького пруда. К нему вел такой же, как и беседка, мостик.

Из беседки лились красивые приятные звуки, как будто кто-то играл на арфе. Когда девочка подошла ближе, она заметила, что сиреневый занавес состоял из тонких струн, на которых, вероятно, играл Филипп.

Она вошла внутрь и подготовила про себя вопрос, который она как раз хотела задать певцу.

Филипп был одет в ослепительно-белый костюм: белый плащ и серебряный венец, как у римских императоров. Он не замечал Доминику, поэтому ей пришлось приложить некоторое усилие, чтобы он ее заметил.

— Вы — Каролинг? — сразу задала вопрос девочка, без тех предисловий, каких хотела.

— Да, — не обманывая, произнес он. — Но я отказался от трона.

— Почему?

— Я отвечу тебе так, как умею — в песне, — сказал Филипп и начал играть на струнах — Я знал, что ты это спросишь, поэтому готов.

Легендою я дам на твой вопрос ответ.

Отвечу, почему сказал я трону — «нет»,

И, как могу, ответ тебе спою.

Я только так сказать его смогу.

Сквозь сотни лет дошла до нас империя одна,

Прекрасная, великая, могучая она.

Ей покорился мир тогда известный весь,

И, в ожидании таясь, так ждал от Рима весть!

Сияет средь веков могучий Рим, могучий Рим!

Его прекрасной славы не затмит весь прочий мир!

И правил им мудрейший император,

В златом венке наследник — триумфатор.

Но вдруг достался трон актеру-королю,

Его призванье — сцена, говорил «ее люблю»,

Любил он музыку, театр, и звался он Нерон.

Но ведь, скажите, для чего актеру трон?

Случайность или нет, пожар поднялся в Риме,

И виноват Нерон — так люди говорили.

Ведь не политик, не боец тот император.

А значит, говорили, он диктатор.

Сияет средь веков могучий Рим, могучий Рим!

Его прекрасной славы не затмит весь прочий мир!

И правил им мудрейший император,

В златом венке наследник — триумфатор.

Конец историй той был, увы, печален,

Ведь императора — певца не понимали,

Не знаем мы, где — правда, а где — ложь,

Сквозь сотни лет уж и не поймешь.

Но вывод сделал я — коль призванье мое шоу,

Не нужен мне трон и откажусь-ка я от трона,

Ведь сцена — моя битва, а песня — это роль,

Не выйдет из певца воинственный король.

Сияет средь веков могучий Рим, могучий Рим!

Его прекрасной славы не затмит весь прочий мир!

И правил им мудрейший император,

В златом венке наследник — триумфатор.

Правы отчасти те, кто говорят, что я не смел,

Я править бы не смог, я только петь сумел.