Карнавал мистических историй

Минэси тяжело вздохнул и опустил вымученный взгляд:

— Родители ждут от меня результата, но я всё никак не могу войти в этот чёртов основной состав. Ещё и эти дурацкие экзамены. Бесит, — он пнул маленький камушек и сжимал в кулаках доски.

Юми только сейчас заметила, что его пальцы обмотаны окровавленными пыльными бинтами и отклеивающимися пластырями.

— Прости, я не должен был этого говорить, — виновато пробормотал он.

— Не извиняйся. Наверное, ты долго молчал об этом.

— Вот только не надо меня жалеть. Мне этого хватает, сыт по горло чужой жалостью.

— Я и не думала об этом. Просто не молчи, когда тебе больно.

— Мне не с кем разговаривать.

Юми задумалась:

— Пиши мысли на бумаге. Кричи в подушку. Но не позволяй язвам разрастаться.

Теперь она поняла, почему видела истощённое слезами лицо Минэси в синем чудо-стёклышке. Но находясь рядом с ним, ощущала, сколько мощи сочиться из его души. То ли это из-за появления амулета, то ли по непонятным для себя причинам, она начала ярче чувствовать чужие эмоции. Хотя амулет всё это время приятно грел бок. Юми начала потихоньку догадываться, что магия уже оставляет свой след на её теле.

— Может, купим по рисовому пирожку? — взгляд Минэси просветлел. — Я проголодался.

— Я только «за»!

По пути до ларька с уличной едой они разговаривали о школе и экзамена; стоя в очереди — о увлечениях и домашних животных; после покупки — о любимой музыке и книгах. Делились смешными историями из детства. Юми рассказывала о связанных игрушках и плетении из бисера. Минэси действительно увлечённо слушал и задавал вопросы. А потом он поделился такими невероятными фактами о космосе и параллельных вселенных, что у Юми отвисла челюсть.

Она бы никогда не подумала, что Минэси из того типа людей, что любят поболтать, но приятно этому удивилась.

За занимательными спорами какие кошки мягче: с короткой шёрсткой или всё-таки с длинной (Минэси утверждал, что короткая мягче; Юми была уверена, что длинная) — Юми позвонили родители и попросили поспешить домой. Мама в шутку пригрозила тем, что они с папой почти съели весь яблочный пирог.

К этому моменту они уже выходили из парка. Юми остановилась:

— Да, короткая шерсть не может быть мягче! — возмущалась она.

— Я тебе говорю, это из-за того, что она плотнее, — Минэси стоял на своём и не хотел признавать, что длинная шёрстка у кошек неоспоримо мягче.

Юми в шутку фыркнула:

— Ну, и ладно. Мне уже нужно идти домой, а то без меня съедят мой любимый пирог.

Минэси посмотрел время на телефоне и вздохнул:

— Да, уже поздно.

— Тогда увидимся в школе! — она стояла лицом к Минэси, сжимая в руках школьную сумку и начала отходить назад: — Кошки с длинной шерстью мягче и точка!

Затем она развернулась и побежала.

— С короткой! — вслед крикнул ей он.

— Не-а!

А вообще, шерсть мягче у той кошки, за которой ухаживают. Но чаще всего длинная шёрстка мягче. Минэси просто не любил проигрывать, а Юми — быть серьёзной.

По дороге домой Юми достала из кармана амулет, провела подушечками пальцев по холодной рельефной поверхности — щекотно — и подумала о том, как здорово видеть улыбки на лицах людей. А ещё поняла, что сегодня помогла одному человеку почувствовать себя лучше.

Ради чужого счастья и сияющих глаз хочется жить. Светлый мир теплится в наших сердцах. И Юми сказала себе, что сделает всё, что в её силах, чтобы зажечь радость в других.

Ирэн Блейк

Магическая свеча для толстушки

Света с детства была девочкой полной, а к шестнадцати и вовсе растолстела, напоминая круглощёкого колобка из советского мультика, что её совершенно не беспокоило. Ведь её мама и бабушка тоже словно сошли с полотен Рубенса, дышали пышностью и румянцем, как сдобные булки. Питались, к слову, в семье Рябцевых плотно и вкусно. В общем, лет до двадцати пяти Света жила, как тот сыр в масле, не зная ни забот, ни хлопот, кроме как учёбы да типично женской подработки бухгалтером в офисе, пока не умерла бабушка, а затем внезапно и мама. Теперь и денег резко не хватало, а доучиваться ещё целых два года. Не бросать же.

Поэтому пришлось Свете устроиться в другой офис, где больше платили. Вот только там работали ушлые и красивые женщины, которые пышной простушке быстро глаза открыли, разъяснив суровую правду жизни: принцам теперь настоящих принцесс подавай, ухоженных, стройных, а не таких, как Света. Конечно, они говорили очень деликатно и пальцем не тыкали, но оттого, наверное, Свете было гораздо больней, и елось потом, как нарочно, с аппетитом, так много, что словно в наказанье.