Карнавал обреченных

— «Я сам не знаю, что со мной», — передразнил его Репнин. — Ладно, успокойся, Володя. Всё образуется.

Гости отправились в столовую, где их ждал десерт, но «разбойница» так и не появилась. Улучив момент, Репнин увел в свой кабинет немца-управляющего.

— Герр Гауз, — сказал он, — у меня к вам поручение.

— Слушаю, князь.

Репнин достал из письменного стола маленький ларец из слоновой кости.

— Мне придется покинуть Петербург. Эту шкатулку нужно увезти в Захарово и спрятать хорошенько. Есть одно надежное место… Вы, наверное, помните портрет моей матери в библиотеке?

— Я часто любуюсь им, ваше сиятельство.

— За портретом в стене есть маленькая ниша.

— Вы никогда не говорили мне о ней, князь!

— Да просто не было надобности… Но теперь, думаю, тайник пригодится. Постарайтесь сберечь эту вещицу, дорогой герр Гауз!

Немец осторожно взял из рук князя шкатулку.

— Будьте спокойны, ваше сиятельство, я жизнь отдам за нее!

Репнин улыбнулся.

— Надеюсь, что такую цену платить не придется.

Выйдя из кабинета, герр Гауз тотчас стал прощаться с гостями и вскоре уехал в Захарово. На уход скромного немца никто не обратил внимания, кроме одного человека — Дмитрия Ломтева, который заметил шкатулку в его руках.

Когда гости разошлись по домам, Репнин отправился к дочери. Сероглазка задумчиво сидела за столом, разглядывая красивую белокурую куклу, подаренную Печерским.

— Не сердись на Володю, — мягко сказал Репнин. — У него еще нет никакого опыта по части любовных признаний.

— У меня тоже нет опыта, но даже я знаю, что такие слова нельзя говорить при всех. Выставил меня на посмешище!

— Он признался в любви. Пусть неумело, зато искренне.

— Испортил такой спектакль! — всхлипнула Полина.

Репнин вытер ей лицо своим платком.

— То, что он решил не делать тайны из своей любви, доказывает серьезность его намерений.

— Если он пришел просить моей руки, то зачем подарил куклу, будто я маленькая девочка? Он думает, что я до сих пор играю в куклы? Вот выброшу ее в чулан!

Репнин молча взял игрушку и долго, внимательно ее рассматривал.

— В чем же провинилась кукла? Если не хочешь с ней играть, лучше отдай ее мне.

— Тебе? — удивилась Полина. — Зачем?

— А разве ты не заметила, что она похожа на Натали?

Полина посмотрела на куклу, замерла на мгновение, а потом кинулась к отцу.

— Прости меня, папа! Я не хотела причинить тебе боль.

Репнин погладил ее по русой голове.

— Ну, полно, полно… Какая ты у меня еще глупенькая, Сероглазка!

* * *

Утром, пройдя по набережной Невы и полюбовавшись роскошной решеткой Летнего сада, Полина и мадемуазель Корваль не торопясь направились по аллее к домику Петра Великого. Погода не располагала к прогулке: небо было обложено серыми тучами, моросил мелкий нудный дождь. Летний сад не произвел на Полину большого впечатления. Она очень хотела поглядеть на прекрасные мраморные скульптуры, о которых много слышала и читала, но оказалось, что они были укрыты от непогоды деревянными футлярами.

— Как тихо и пусто, — разочарованно промолвила Сероглазка. — Нет, Луиза, право, мне не нравится Петербург. Скука смертная! На Кавказе было куда интереснее… Там мне разрешали стрелять по мишени, скакать на лошади, фехтовать…

Она озорно взмахнула зонтиком, сделав выпад.

— Полина! — в ужасе вскрикнула мадемуазель Корваль, осенив себя крестом. — Здесь вам не Кавказ! Можно ли так себя вести дочери князя Репнина? А если кто-нибудь увидит?

Полина, подмигнув ей, весело рассмеялась. В этот момент из-за поворота аллеи прямо на них вихрем вынеслись два всадника. Мадемуазель Корваль отчаянно вскрикнула. Столкновение, казалось, было неминуемо… В последний момент Полина успела оттолкнуть гувернантку с дороги на палисадник, где та упала в мокрую траву. Лошади чуть не опрокинули Полину, но она отскочила, еле удержавшись на ногах, и кинулась к гувернантке. Всадники соскочили с коней. Офицер с черным плюмажем на треуголке, подняв на руки старую француженку, отнес ее к ближайшей садовой скамье.

В первую минуту все суетились, мешая друг другу.

— Слава богу, она жива!

— Пригоните извозчика! — приказал своему спутнику молодой офицер с белым плюмажем и обернулся к Полине.

Темно-русые локоны девушки, выбившись из-под шляпы, развевались на ветру. Нежный румянец проступил на щеках, большие серые глаза сверкали от волнения. Незнакомец на мгновение замер, не в силах оторвать от нее глаз.

— Мадемуазель, — тихо промолвил он, — простите, ради бога. Сам не понимаю, как мог допустить такую оплошность.

— Ничего страшного не произошло, ваше высокоблагородие, — ответила Сероглазка и вдруг смутилась, разглядев на его плечах генеральские эполеты с пышной золотой бахромой. — То есть я хотела сказать: ваше превосходительство!

Тот улыбнулся, не сводя с нее темно-синих выразительных глаз, полных доброты и участия.

— Вы хорошо разбираетесь в знаках различия, сударыня!

— Мне довелось несколько лет жить с отцом в гарнизоне на Кавказской линии.

— Вот как? — удивился молодой генерал. — Кто же вы, прекрасная незнакомка?