Карнавал страха

Вдруг факелы слева от него собрались в круг, Гермос приложил руку ко рту и крикнул:

– Нашли что-нибудь?

Шум его крика разбудил мирно спавших птиц, которые поднялись из своих гнезд, громко хлопая крыльями.

Один из артистов сделал великану знак приблизиться к ним.

Сердце Гермоса забилось быстрее. Они что-то нашли! Он махнул друзьям справа, чтобы они следовали за ним, и стал пробираться на свет сквозь кусты и деревья.

Достигнув собравшихся уродов, он сразу обратил внимание на их прищуренные глаза и опущенные плечи. Артисты стояли вокруг небольшой кучки гумуса.

– Что это? – спросил Гермос.

– Ничего, – отозвался Большой мальчик, складывая руки на груди. – Вот и все! Именно что ничего! Мы рыщем здесь всю ночь напролет, но не нашли ни одного следа. – Клэтч согласно кивнул.

Глаза Гермоса потемнели, он внимательно оглядел остальных товарищей.

Вслед за Большим мальчиком заговорил человек, у которого была третья рука.

– Скоро рассветет, Гермос. – Он кивнул в ту сторону, откуда должно было взойти солнце, уже слегка осветившее черное небо, изгоняя прочь ночные звезды. – Все бойцы утром понадобятся на Карнавале. Наверняка жандармы вызвали подкрепление.

Но Гермос был непреклонен. Он глубоко вздохнул, оперся костлявой рукой о ближайшее дерево и проговорил:

– Мы должны привести его назад! Большой мальчик всплеснул толстенькими руками.

– А что, если он все-таки сбежал? А может, он уже мертв! Никто не может остаться в живых, получив такие ожоги.

– Никто, кроме Кукольника, – бросил холодно мальчик-леопард, который только что присоединился к возбужденно переговаривающимся артистам. – Говорят, он никогда не умрет. Если он Джурон Сайн, а я уверен, что это так, то надпись на краеугольном камне главной арены гласит, что он живет уже четыреста лет.

Гермос кивнул.

– Поэтому мы должны схватить его.

– Не знаю, под силу ли нам это…, по крайней мере сегодня, – ответил с рычанием Арку, выгибая черную пятнистую спину. – Я потерял след, а больше никто не сможет отыскать его.

– И что же? – спросил в отчаянии Гермос.

Толстяк, на которого смотрел Гермос, поднял на него глаза, сорвал с покрасневшей шеи галстук и сказал:

– Должны мы куда-то идти или не должны, в любом случае – я больше не могу, я вымотан и обессилел.

Гермос хотел было возразить Большому мальчику, но увидел, что остальные артисты сгрудились вокруг "его и кивают в знак согласия.

Один из них, тот, у которого голова росла прямо из живота, неуверенно проговорил:

– Может быть, Кукольник вернулся на Карнавал, когда мы вышли за ворота.

– Нет, – возразил Гермос. – Мы обыскали…

– Мы уходим, – уверенно объявил Большой мальчик, разворачиваясь в сторону дома, – это окончательное решение.

Гермос в отчаянии наблюдал за тем, как все его товарищи один за другим потянулись к Карнавалу. Последнее, что успел сделать великан, – отнять большой факел у кого-то из артистов, чтобы самому не остаться в темном лесу в одиночестве. И не успели еще все его коллеги уйти далеко, как он, высоко подняв оба факела, направился в противоположную сторону, – глубже в лес.

Он не хотел оглядываться. И не прошло и нескольких мгновений, он оказался совершенно один, уроды уже были далеко – он не видел и не слышал их.

Бормоча молитвы своим богам, Гермос двигался вперед, обшаривая глазами каждую кочку, каждый сомнительный куст, каждое дерево. Чем глубже он уходил в лес, тем круче становилась дорога, и через некоторое время Гермос оказался на небольшом плато горы, где деревья были не такими густыми и откуда можно было прекрасно осмотреть всю округу. Великан вытер мокрый лоб холодной и потной от страха рукой.

Трехрукий человек как раз вышел на равнину, он замыкал процессию уродов, возвращавшихся на Карнавал. В это мгновение большой шар солнца выкатился из-за горизонта и осветил своим красноватым тревожным светом лесистый пейзаж.

Гермос шел прямо на этот шар, бормоча, чтобы поддержать свой упавший дух:

– Великий Кин-са!..

Перед ним раскинулась прекрасная и страшная утренняя картина. За лесом начинались темно-синие скалы, подсвеченные по краям багровыми лучами. Картина потрясла его воображение.

Горло великана сдавило страшное предчувствие чего-то неотвратимого, он несколько раз судорожно глотнул и моргнул уставшими от темноты и напряжения глазами. Утомительные поиски обессилили и его, поэтому уже ненужные факелы сами собой выскользнули у него из рук, и великан в изнеможении опустился на ближайший камень. Еще не согретый дневным солнцем валун обжег его кожу замогильным холодом. Гермос никогда прежде не видел мир вокруг Карнавала. Это был прекрасный мир, огромный, но такой…, пугающий.

Переведя дух, великан заметил впереди на равнине крыши домов и магазинов, лепившиеся одна к другой. Они занимали всю низину и склон следующей горы. С такой высоты домишки казались игрушечным муравейником. Это был Л'Мораи.