Карнавал страсти

Настя не хотела ничего говорить. Она просто подошла к нему и, приподнявшись на цыпочках, обвила руками шею Фарида и смело поцеловала его. Неожиданно Фарид ответил ей таким страстным и искренним поцелуем, что у Насти закружилась голова. В эти несколько мгновений Настя почувствовала все: и одиночество этого человека, и его грусть, и боль, и страх, и зыбкое счастье творчества.

Когда с Фаридом прощался Дмитрий, Настя деликатно отвернулась. Ей казалось, что женщина не должна видеть мужчин беззащитными и печальными.

Через несколько минут Настя спешила за Дмитрием к метро. Он шел с ее сумкой на плече, молча, плотно сжав губы. Настя чувствовала волну беспокойства, исходившую от Дмитрия, и знала, что виной тому она сама.

«Не грусти, — хотела сказать она любимому, — все будет хорошо, вот увидишь!»

Но Настя молчала.

Постепенно беспокойство Дмитрия передалось Насте и росло в ней, пока не заполнило все ее сознание тяжелой, ноющей тревогой. Сначала Настя не понимала, в чем дело, а потом, на мгновение прислушавшись к себе, поняла:

«Сегодня ночью мы будем вместе, — Настя осознала это с пугающей ясностью. В том, что это произойдет, у нее не было ни малейшего сомнения. — Неужели я боюсь? — спросила она себя. — Я боюсь, — она настойчиво, как врач с больной, разговаривала с пугливой девушкой, которая жила в ней и теперь очень мешала, — я пока боюсь, сейчас мой страх пройдет. Ведь я сама хотела этого больше всего на свете. Я всегда знала, что меня сделает женщиной мужчина, которого я полюблю и которому смогу доверить себя полностью, без остатка».

Тут Настя подумала, что, пока Дмитрий толком не знает, кто она такая, о доверии рассуждать просто глупо. Но она отогнала эти мысли так же решительно, как и страхи.

«Имя, место рождения, возраст, образование, манера одеваться — это лишь внешние признаки, — думала Настя, — они не меняют сути человека и не являются правдой о нем. Неважно, за кого принимает меня Митя, ведь только моя любовь к нему — настоящая правда, а остальное так незначительно».

Настя опять сосредоточилась на пугающей мысли об их близости. Она верила в то, что любую проблему можно решить, если только не бояться думать о ней. Настя пыталась понять, что ее пугает. Боль? Настя никогда не боялась боли. Однажды она ломала руку, и ничего, даже не заплакала. Она не боялась зубных врачей и отказывалась от анестезии, чем приводила в ужас и восхищение весь персонал элитной клиники, где лечилась ее семья.

Однажды девушка, тщетно набивающаяся Насте в подруги, целый час рассказывала ей о том, как потеряла невинность. Настя тогда ужасно злилась и на девицу за ее неприличные откровения, и на себя — за то, что почти против воли слушала. Настя очень хорошо запомнила, что та все время удивлялась:

— Не понимаю, почему все говорят о боли? И больно-то совсем не было. Наоборот, очень даже приятно.

Если не боль, то что тогда может ее так пугать? Страх перед беременностью? — спросила себя Настя. Конечно, она будет счастлива родить от Мити ребенка. Но только когда-нибудь, а не сейчас. Настя попыталась представить себе это отдаленное счастливое будущее, но не смогла. Настоящее занимало ее гораздо сильнее. Сейчас она не может себе позволить забеременеть. Если это вдруг случится, они с Дмитрием сразу же попадут в зависимость друг от друга. А Настя была уверена, что зависимость способна разрушить любые отношения, любовь может быть только свободной, свободной в высшем смысле этого слова.

Настя вспомнила статью об «опасных» днях, напечатанную в модном женском журнале, который мама, как бы невзначай, оставила на ее столе. Мама надеялась хотя бы таким образом успокоить свою совесть сознанием выполненного долга, потому что дочка категорически отказывалась обсуждать с ней «женские» проблемы. Настя быстро произвела в уме нехитрый расчет и пришла к выводу, что именно сегодня, да и в ближайшие несколько дней беременность ей не грозит.

Настя и Дмитрий ехали в метро. В вагоне было только одно свободное место. Настя села, а Дмитрий стоял, держась одной рукой за поручень. Он прикрыл глаза, лицо его выглядело таким измученным, что Насте опять стало страшно.

«Мы оба боимся, — поняла она, — боимся близости, не физической, а душевной. Я боюсь, потому что ни с кем ее еще не знала, а Митя, наверное, из-за того, что много раз сталкивался с иллюзорностью этого чувства».

Поезд привез их на конечную станцию, потом они еще несколько минут ждали автобуса.

— Нам повезло, — сказал Дмитрий, потому что молчание уже сделалось невыносимым, — иногда тут приходится по полчаса торчать. Запоминай дорогу, не всегда же ты будешь ездить со мной.

— У меня хорошая зрительная память, — ответила Настя.

— Я смотрю, у тебя вообще масса тайных достоинств. Скоро ты начнешь, как фокусник, вынимать их отовсюду и предъявлять публике. Страшное дело.

Настя ничего не сказала в ответ на эту странную фразу. Она лишь пристально посмотрела на Дмитрия, тщетно пытаясь понять, что же с ним происходит на самом деле.

3