Каролина: между дождем и градом

Орлов нависал надо мной, как скала. Вдавливал в стену позади не терпящим возражения взглядом. Не в силах больше выносить его присутствия, я нехотя выхватила тарелку, демонстративно проглотив огромную порцию безвкусной субстанции залпом.

— Теперь вы можете уйти, — если Орлов и научил меня чему-то, помимо равнодушия ко всему вокруг, так это прожигающему душу взгляду. Теперь я могла ответить той же монетой.

— Я уйду тогда, — и все же чеканить слова холодным басом, пробирая до костей, была прерогатива главы семейства, — когда увижу пустое дно.

Ложка в руках предательски дрогнула. Не от страха, а от общего истощения. Вслед за душой будто умирало тело, само отказывалось работать.

Владимир изменился в лице, тяжело выдохнув. Молча он выдернул тарелку из моих рук, теперь ложка была в более надежной хватке.

— Что вы… — стоило распахнуть рот, как он наполнился овсянкой. — Я ведь сама могу…

— Ешь. Молча, — выгнув голову в бок, Владимир будто бросал мне вызов. Я была слишком слаба, чтобы принять его. И первым чувством, проснувшимся ото спячки после месяца затишья, стал именно страх.

С радостью обнаружив пустую тарелку, я на удивление почувствовала себя в разы лучше. Спрыгнув на пол, устремилась к выходу:

— Теперь я могу, наконец, остаться одна?

Сильные пальцы, как оковы, сомкнулась на моей кисти, дергая на себя. Я была вынуждена обернуться, заглянуть в выжидающие глаза мужчины, словно на допросе.

— В этом доме обижают тебя? — требовал, буквально кричал Владимир.

— Нет, — рука его все сильнее и сильнее сдавливала кожу, но я смотрела лишь в глаза хозяину дома, гордясь при этом собой. Огромной выдержки потребовалось ради такого пустяка!

— Тебя тут в чем-то ущемляют? Притесняют?! — Владимир рычал на меня, как зверь. Злился, глаза его бешено сверкали. Я ничего не ответила, от ужаса и мурашек по телу язык прирос к нему. И тогда Орлов взорвался, как атомная бомба: — Тогда какого черта ты избегаешь меня, девочка? Словно и не было…

С губ сорвался смешок, бровь вздернулась:

— Не было чего, Владимир? Того секса по пьяни, ради исполнения вашего сумасшедшего обряда? — даже в темноте было видно, как по лицу мужчины напротив прошла тень, но меня было уже не остановить. — Я осталась лишь потому, что нет ничего в моей жизни важнее семьи. Вы дали мне выбор без выбора, но это не умаляет того факта, что я ненавижу вашу семейку!

— Каролина, — мертвый голос, как из преисподней, пробрал бы до мурашек прежнюю Каролину, но мне было плевать. — Прошу…

— Но больше всего, Владимир, — мой указательный палец уткнулся в грудь главы семейства. Он вздрогнул, задохнулся, но на лице все еще сохранялась безучастная маска, — я ненавижу вас. Вы — главное чудовище… А все вокруг — ваши приспешники. Мелкие мошки, когда главная опухоль четы Орловых, — обведя ладонью мужчину, я прошептала, — вот.

Уходя прочь, я чувствовала на себе Его взгляд. В ту секунду мне казалось, словно что-то изменилось в нас обоих.

— О, малыш! — хлопнув дверью, я заставила Марка подскочить на постели. С некоторых пор он предпочитал спать абсолютно голым. — Наконец-то ты вернулась. Иди ко мне?

Муж откинул одеяло, якобы случайно демонстрируя полностью готовый половой орган к исполнению супружеского долга. Я упала на постель полностью в одежде, заматываясь в плед с головой и демонстративно закрывая глаза.

— Спокойной ночи, — хлопок в ладоши, и свет вокруг потух, Марк оторопело замер. Сердце мое до сих пор выскакивало из груди после стычки с Владимиром, я снова и снова обдумывала, выльется ли мне подобное откровение боком. Когда ладонь парня неожиданно заползла под мой кокон, не двусмысленно проникнув прямиком под штаны, сжимая ягодицу. — Марк…

— Что, Каролина? — сексуальный, как ему казалось, голос намерен был возбудить, пока руки гладили тело. Я попыталась оторвать их от себя, но сегодня Марк был особенно настойчив. — Ты не забыла, что моя жена?

— Ты каждый день мне об этом напоминаешь, — сцепив зубы, вынужденно признала. Кожа покрылась мурашками, стало не по себе от прикосновений парня, когда-то даривших бабочки в животе.

— Так, может, — голос его звучал неожиданно грубо. Резко потянув меня на себя, Марк оказался сверху, полностью голый, вжимающийся в мой живот вставшим колом членом, — ты мне, наконец, об этом напомнишь?

— Я… — непрошенные слезы выступили на глазах. — Я не хочу, прости…

— Месяц! — закричал он, кинув подушку с рыком в другой конец комнаты. — Месяц я в браке и до сих пор дрочу в ванной, как какой-то школьник!

Распахнув рот, я почти произнесла: «Прости!», а потом мозг мой напомнил, что мой собственный муж не заслужил подобного. Один тот факт, что я вынуждена была каждую ночь принимать его объятия, делить одно одеяло, — уже убивали, разрезали на части, закапывали живьем. Посему я выбрала для себя равнодушное молчание.

Он смотрел на меня долго, а потом я не выдержала и подняла руки вверх:

— Если сильно надо, делай свое дело. Я ведь уже не девственница. Зачем со мной церемониться?