Карт-бланш для O.S.S. 117

Они пошли в следующую комнату; тот самый, где Юбер подвергался допросу и каплям воды. Связанный, как колбаса, Никколо Чезаре сидел в кресле. Его лысая голова блестела от пота, а большие темные глаза выражали полное смятение. Втиснувшись в глубокое сиденье, он выглядел еще более пузатым.

— Чего ты хочешь от меня? — спросил он плачущим голосом, когда увидел, как вошли двое немцев. Зачем ты привел меня сюда? Мне не в чем себя упрекнуть. Я никого не обидел…

— Молчи! — проворчал Вилли, поправляя красную розу в петлице.

«Мы просим вас верить нам», — мягко ответил Арнольд Бреннер, потирая руки.

Он остановился перед итальянцем, всего в нескольких шагах от него, и равнодушно посмотрел на него. Николо Чезаре пошевелился и отвернулся. Он выглядел искренне напуганным и ошеломленным — храбрый торговец, который никогда не мог представить, что с ним может случиться такое. Баг был бы доволен, увидев, как он так счастливо играет свою роль.

Арнольд Бреннер спросил резко, почти бодрым тоном:

— Что ж, синьор Чезаре, вы расскажете нам, как Минос Каллонидес пришел предложить вам эти две катушки… магнитофона.

Никколо Чезаре слегка приподнялся и заговорил многозначительно. Он искренне рассказывал эту историю, пока не начал сомневаться в природе катушек.

«… Я не хотел брать их», — объяснил он из-за их необычных размеров. Я не знаю каких-либо устройств, на которых они могли бы быть использованы… Я думал, что это могло произойти с самого начала, когда калибры не были стандартизированы.

«Вы все равно их купили», — немного скептически заметил Бреннер.

— Конечно! — возразил Чезаре. Очевидно, что вы не знаете этого грека! Он катался бы по земле, пока я ему не уступил!.. Я забрал их у него. Не помню, сколько я им заплатил. Кусок хлеба…

«Хорошо», — согласился Арнольд Бреннер. Если бы вы сейчас рассказали нам об этом американском туристе, который выкупил их у вас…

Никколо Чезаре испуганно закатил глаза.

— Американец? — повторил он. Я говорил вам, что он американец?

Он нахмурился, продолжил!

— Он был бельгийцем. Прекрасно помню… Заметен бельгийский акцент.

— Как прошло?

— Ну, он вошел… Да, я должен вам сказать, что барабаны у меня были хорошо видны. Когда у меня есть шансы, я это делаю так. Конечно, нужно найти подходящего клиента, а что-то кому-то предложить сложно. Есть кое-что, что беспокоит. Так что лучше, когда это видно. Кому интересно, он спрашивает…

Чезаре замолчал. От пота его лысая голова блестела, а тяжелые морщинистые веки изо всех сил пытались оставаться открытыми.

— Этот парень пришел купить фонарик. Потом он увидел ролики, и это сразу его заинтересовало. Он спросил меня, откуда я их взял. Я сказал ему, что не знаю, что мне их дал незнакомец. Поэтому он попросил меня измерить их. Я дал ему мерку.

Он проверил диаметр, толщину и сказал мне, что у него есть старый магнитофон немецкого производства, на который она может поместиться. Я, я хотел, эй? Он дал мне три фунта за две катушки…

— И после?

— После? — повторил Чезаре с совершенно глупым видом. После чего? Он заплатил, он ушел…

— Вы его снова видели? Он дал вам имя, адрес? В разговоре…

Чезаре, казалось, приложил немало усилий.

— Разговор… Не знаю… Он проходил. Я думаю, он собирался в Каир.

— Как он выглядит?

— Большой… Да. Может быть, пять футов пять дюймов. Вьющиеся черные волосы. Может, лет сорок. Карие глаза. У него была голова… необычно.

— Как одет?

Чезаре надул губы.

— Не знаю. Больше не помню. Знаете, это забавно, но я никогда не замечаю одежду людей. Даже с женщинами… Я могу провести день с женщиной и на следующий день не могу сказать, как она была одета. Я знал человека, который никогда не замечал цвет глаз; он даже не знал того цвета, что был в глазах его жены. Любопытно, а?

Арнольд Бреннер не ответил. Его бледное лицо, казалось, вырезанное из сала, оставалось невыразительным. Наконец он обратился к своему спутнику:

— Ты пойдешь за мной?

Они вышли из комнаты и оказались в соседней комнате. Вилли, поморщившись, проверил положение розы, украшавшей петлицу его безупречно отглаженного белого жакета.

«Забавный парень», — пробормотал он.

Арнольд Бреннер мягко кивнул.

— Мы его отпустим.

Вилли закатил свои большие глаза.

— А? Пойдет везде рассказывать…

Бреннер поднял руку, чтобы прервать протесты своего подчиненного.

— Нет, если мы примем определенные меры предосторожности. Если он убежден, что его жизнь зависит от его молчания, он не будет говорить… С другой стороны, поскольку я все же сомневаюсь, вы сделаете все необходимое, чтобы за ним наблюдали днем ​​и ночью.

* * *

Студерус, Великий Студерус, сидел на корточках на ковре, скрестив ноги по-арабски. Его серые, сияющие, дикие глаза медленно повернулись в сторону электрических часов на стене за роскошным столом из красного дерева. Арнольд Бреннер больше медлить не собирался.