Карта на коже (ЛП)

— Мне обещали сообщить со дня на день, — с деланным равнодушием сообщил Хаким.

— Кажется, я приехал в нужное время.

— Это верно, — согласился торговец. — Торговля должна вскоре оживиться, Insha’allah! {С Божьей помощью (арабск.)}»

К столу подошли сразу трое официантов и молча принялись расставлять блюда: перепелов в глазури, фаршированных сливами и кедровыми орешками, на подушке из нежного риса с ароматом жасмина, приправленного кориандром. В комплект входили маринованные ломтики нильского окуня и тигровой рыбы с луком и целым перцем, бледно-зеленые ломтики дыни и ягоды инжира в вине.

Хаким Расул причмокнул губами и, заткнув белую льняную салфетку за воротник халата, с упоением принялся за дело, пренебрегая ножом и вилкой. На него было приятно смотреть. Лорд Берли, у которого из-за жары пропал аппетит, понимал, что ему далеко до сотрапезника.

Прошло некоторое время, прежде чем Хаким снова смог говорить.

— Такая еда должна быть на небесах, — объявил он, наконец отодвигая тарелку. — Надеюсь, вам понравилось, друг мой?

— Весьма, — сдержанно согласился Берли.

Принесли кофе, и они закончили трапезу за беседой о международной торговле древностями, а затем вернулись на склад. Когда Берли уходил, вечер давно уже наступил. Двуколка, на которой он приехал, все еще ждала его. Возница спал. Подъехав к гостинице, лорд встряхнулся, расплатился с кучером и вошел в вестибюль. Первым делом он заметил человека, которого ждал с утра. Возле конторки портье стоял высокий, стройный, безукоризненно одетый мужчина, и нетерпеливо постукивал кончиками пальцев по мраморной стойке.

Берли остановился, одернул пиджак, шагнул вперед и деликатно покашлял за спиной мужчины. Тот стремительно обернулся, и тогда Берли осведомился звучным голосом:

— Простите, я вижу лорда Карнарвона?

Мужчина окинул его взглядом и вежливо улыбнулся.

— Да. Как мне к вам обращаться?

— Позвольте представиться. Я Архелей Берли, лорд Сазерленд. Мне сообщили, что вы тоже остановились в этой гостинице. Полагаю, у нас найдутся общие знакомые. Не откажетесь ли выпить со мной?

ГЛАВА 21, в которой потворствуют социальному восхождению

— Прости, Этцель, — сказала Вильгельмина, сжимая для убедительности руки своего партнера. — Надо было сначала с тобой поговорить. Знаю, знаю. Но все происходило так быстро, просто не было времени задуматься. А потом оказалось, что мы уже договорились. — Она искательно смотрела на широкое круглое лицо; но видела только холодные бледно-голубые глаза и сжатые губы.

— Мы партнеры, — сказал он, не поднимая головы.

— Я знаю, — заверила его Мина. — Именно поэтому мне очень не по себе. Ну, понимаешь, я увидела возможность и тут же ею воспользовалась. Конечно, это неправильно с моей стороны. Я сожалею. Прости, пожалуйста.

Она действительно чувствовала себя виноватой, а вид Этцеля добавлял ей чувство вины. В конце концов у нее задрожала нижняя губа, а по щеке скатилась слезинка.

— Пожалуйста, Этцель, скажи хоть что-нибудь. Скажи, что не сердишься. Я больше никогда не буду так делать.

Энгелберт глубоко вздохнул и расправил сутулые плечи.

— Ах, mein Shatz

[18], — вздохнул он. — Что я могу сказать? Мы с тобой партнеры. — Он печально посмотрел на нее. — Конечно, я не сержусь на тебя. — Он поднял руку и большим пальцем стер слезинку с ее щек. — Не плачь. Я не сержусь.

— Значит, ты меня прощаешь? — с надеждой спросила Мина.

— Конечно. Я же сказал, — ответил он. — Ну как я могу на тебя сердиться? Мина, если бы не ты, мне пришлось бы возвращаться в Розенхайм, и дальше работать на отца и брата. И никакой Kaffeehaus у меня не было бы. Конечно, я прощаю тебя.

Она порывисто схватила его руку и поцеловала.

— Спасибо, Этцель. Все будет хорошо. Я обещаю.

Он поджал губы, но все-таки кивнул. Через мгновение он сказал:

— Да я и не сомневаюсь: это к лучшему. Иметь дело с господином Арностови — кто бы мог подумать?

— Он обещал снизить нам арендную плату, а еще мы будем выбирать лучшие помещения из тех, которые у него есть, когда они освободятся. О, Этцель, у нас будет лучшая кофейня и лучшая кондитерская во всей Праге — нет, во всей Европе!

Добродушное лицо Этцеля расплылось в херувимской улыбке.

— У нас и так самая лучшая кофейня.

— А новая лавка будет еще лучше. И пекарня будет самой настоящей — с большими печами и хорошей кухней. И мы наймем людей, чтобы помогали. Это будет замечательно. Вот увидишь.

Вот теперь он расхохотался от души, и у Вильгельмины камень свалился с сердца: она очень переживала, что ее партнер обидится.

— Ты хороший человек, Этцель, — сказала она ему и на этот раз поцеловала в круглую щеку, заставив его густо покраснеть.

Через несколько дней Арностови сдержал свое обещание.

— Фройляйн Вильгельмина, идите сюда, мне есть что вам показать, — сказал он, входя в кофейню со своей неизменной черной записной книжкой под мышкой.

— Может быть, сначала кофе, герр Арностови?

— Потом. У нас спешное дело. Пойдемте со мной.

Он повернулся и вышел на улицу, призывно махнув ей рукой.