Карта призраков. Как самая страшная эпидемия холеры в викторианском Лондоне изменила науку, города и современный мир

Но Чедвик и другие социальные реформаторы того периода в первую очередь стремились бороться с растущей волной экскрементов из соображений здравоохранения, а не экономики. Не все, конечно, разделяли радикальные взгляды Чедвика («Любой запах – это болезнь»), но большинство все же соглашалось, что нечистоты, в огромном количестве гниющие в подвалах и прямо на улицах города, в буквальном смысле отравляют воздух. Если даже недолгой прогулки хватало, чтобы прийти в ужас от гнилостного запаха отходов человеческой жизнедеятельности, с этим явно нужно было что-то делать.

Решение было прямолинейным – по крайней мере, в теории. Лондону требовалась общегородская система канализации, которая могла бы надежно удалять нечистоты из домов. Для этого, конечно, потребуются огромные инженерные усилия, но страна, которая буквально за несколько десятилетий построила обширную сеть железных дорог и стояла во главе Промышленной революции, вполне могла с этим справиться. Проблема заключалась в первую очередь в полномочиях, а не в исполнении. Городской инфраструктурой Лондона в ранний викторианский период управляла разношерстная многочисленная группа местных комиссий, которые были созданы в течение нескольких веков более чем двумя сотнями отдельных актов парламента. Мощение и освещение улиц, строительство сточных канав и канализации – всем этим заправляли местные уполномоченные практически без какой-либо координации с властями города. За один отрезок Стренда длиной в три четверти мили отвечали девять разных комиссий по мощению улиц. Для претворения в жизнь такого огромного проекта, как строительство общегородской канализационной системы, требовались не только инженерный гений и каторжный труд. Нужна была настоящая революция в городском управлении. Низовая, импровизированная переработка отходов мусорщиками должна была уступить место центральному планированию.

Эдвин Чедвик идеально подходил для такой роли. Бесцеремонного и волевого вплоть до грубости, Чедвика во многих отношениях можно назвать викторианским предшественником Роберта Мозеса[8] (ну, если бы Мозес потерял свою хватку над властными структурами Нью-Йорка примерно в середине карьеры и последние тридцать лет своей жизни только едко комментировал действия властей). Преданный утилитарист и друг Иеремии Бентама, Чедвик все тридцатые годы помогал создать – а потом отчасти и разгребать – общенациональный кавардак, который начался после принятия Законов о бедных в 1832–1834 годах. Но к 1840-м он стал просто одержим вопросами санитарии, и его активная деятельность в конечном итоге привела к принятию в 1848 году Закона о здравоохранении, в котором назначался Главный комитет здравоохранения из трех человек с Чедвиком во главе. Но самое заметное в краткосрочной перспективе воздействие на здоровье лондонцев оказал Закон об удалении источников вреда и профилактике заразных заболеваний, тоже принятый в 1848 году по настоянию Чедвика. «Источники вреда» в данном случае обозначали ровно одну вещь: человеческие нечистоты. Уже несколько лет от строителей новых зданий требовали делать отводы к существующей канализационной системе, но вот «билль о холере», как называли закон в разговорах, стал первым законодательным актом, который требовал делать отводы к канализации и от уже существующих зданий. Впервые в официальном законе упоминались люди, которые предпочитали заполнять свои старые погреба «огромными кучами дерьма», как выразился Сэмюэл Пипс в своем дневнике за 1660 год. В законе, конечно, настолько в открытую все не говорилось: была выбрана более деликатная, пусть и весьма многословная формулировка.