Картезианские размышления

Гуссерлевское усмотрение сущности безусловно находится в родстве с картезианской интеллектуальной интуицией и аристотелевским нусом. Таким образом, феноменология возрождает традиционный рационализм. Но он возрождается не в прежнем своем качестве непримиримого борца с эмпиризмом. Надо иметь в виду, что Гуссерль никогда не выступал против эмпиризма, как такового; он боролся только с крайностями эмпиризма, с эмпиризмом в его «экстремистской» форме психологизма. Поэтому в феноменологической философии традиции рационализма и эмпиризма уживаются сравнительно мирно. Согласно Гуссерлю, чувственное восприятие, воображение и усмотрение сущности конструктивно сотрудничают в конституировании интенциональных объектов. Бывают чисто эйдетические объекты, такие, как треугольник, тысячеугольник, число р, теорема Пифагора и ее доказательство, цвет, как таковой, человек, как таковой, кентавр, как таковой, и т. п. Они даются одной лишь интеллектуальной интуицией. Но если мы имеем дело с индивидуальными объектами, такими, как данный треугольник, красный цвет этой розы, этот человек, этот кентавр и т. п., то в их формировании участвует и усмотрение сущности, и чувственное восприятие, и воображение, причем действуют они, находясь в полной гармонии друг с другом: усмотрение сущности обеспечивает эйдетическую часть объектов, а две другие — их индивидуальную, чисто эмпирическую компоненту. Таким образом, с точки зрения феноменологии, каждый индивидуальный объект двуедин: с одной стороны, он неповторим и существует здесь и теперь, а с другой, является экземплификатом разнообразных универсальных категорий и средоточием действия множества универсальных законов.

Впрочем, в некотором, чисто функциональном, отношении перечисленные интуиции неравноправны: для того, чтобы «заработало» воображение, необходимо, чтобы уже действовало чувственное восприятие, а для того, чтобы начало действовать усмотрение сущности, нужны результаты деятельности либо чувственного восприятия, либо воображения. Например, для того, чтобы усмотреть какую-либо универсалию, необходимо сначала чувственно воспринять или вообразить несколько объектов, которым она присуща. При этом нужно проварьировать именно несколько объектов; только в этом случае можно выявить то общее, что у них есть. Скажем, для того, чтобы усмотреть универсалию «человек», недостаточно наблюдать одного Иванова, необходимо видеть и Петрова, и Сидорова, и других. Чтобы понять, что такое красный цвет вообще, необходимо увидеть не только красную розу, но и красный флаг, красную кровь и т. д.

Как уже говорилось, у каждого акта, кроме формы, имеются, по Гуссерлю, качество и материя. Чувственное восприятие, воображение и усмотрение сущности представляют собой объективирующие, или дающие акты; действуя совокупно или по отдельности, они непосредственно дают объекты, как таковые. Качество — это оценочная компонента интенционального акта. Пусть при помощи упомянутых интуиции мне дан тот или иной отдельный интенци-ональный объект или то или иное отношение между несколькими объектами. Теперь я могу оценить то, что мне дано, с точки зрения его существования, с точки зрения его желательности или нежелательности для меня, с эстетической точки зрения, и т. п., а также принять решение, как поступить в связи с его появлением.

Гуссерль делит все интенциональные акты на полагающие и неполагающие. Если я интересуюсь только содержанием того, что мне дано, то мой акт сознания является неполагающим. Если же я интересуюсь и существованием того, что мне дано, то я должен оценить, каким образом оно существует; тогда мой акт будет полагающим. Я должен отдать себе отчет в том, является ли то, что мне дано, плодом чистой фантазии или оно существует в действительности, а также оценить модальность его существования, т. е. осознать, уверен я в его существовании или сомневаюсь в таковом, считаю я это существование стопроцентно достоверным или лишь возможным и только в той или иной степени вероятным. Затем передо мной открывается возможность выяснить, является для меня желательным, нежелательным или безразличным то, что мне дано. Например, если мне предлагают тарелку свежей ухи, то мне хочется ее отведать, но если эта уха становится демьяновой, то она становится отвратительной для меня. Я могу также дать эстетическую оценку того, что мне дано. Так, например, данная роза есть нечто прекрасное, вид на Монблан — нечто возвышенное, а вид помойки под моим окном — нечто безобразное. Возможны и другие оценочные суждения. Так, я оцениваю ситуацию дружеской беседы у себя дома как комфортную, а ситуацию, когда ко мне приближается разъяренный бык, как опасную. Наконец то, что мне дано, возбуждает во мне то или иное волевое усилие, побуждает к тому или иному действию. Если, скажем, дружественно настроенный ко мне человек протягивает мне руку, то я принимаю решение ее пожать, а если ко мне приближается взбешенный бык, то я решаю немедленно обратиться в бегство.