Картина Черного человека

Как вы сказали, ребенок-инвалид имеет право на комнату? Оно-то, может, и так, но где этот инвалид? Вот эта девочка? Видим, что не все с ней в порядке, а документы у вас есть? Этак каждый найдет на вокзале урода какого-нибудь и потребует, чтобы ему под это дело квартиру дали? Кем она вам-то приходится? Ах, дочкой? А где же она раньше была?

В общем, начальница буквально размазала мать по стенке, мой внешний вид не произвел на нее никакого впечатления. При своей работе она всякого повидала.

Мать даже не пыталась орать, уразумев, что такое тут не прокатит, и вообще нашла коса на камень. Она дико разозлилась, схватила меня за руку и побежала домой, но по дороге встретила соседку, которая, будучи за что-то зла на начальницу жилконторы, дала матери телефон адвоката по жилищным вопросам.

Адвокат посмотрел на меня, взял денег не так чтобы много и велел матери немедленно собирать документы, а до этого помог составить бумагу, чтобы ушлая начальница не вселила пока никого в комнату. Потом, сказал, будет не выселить, никакие законы не помогут.

Комнату опечатали, а мать потащила меня в участковую поликлинику. Помню, как она долго ругалась в регистратуре, наконец там выдали дополнительный номер, и мы долго сидели в коридоре у кабинета. Мать пыталась прорваться без очереди, но озверелые мамаши заняли круговую оборону.

– А чего ж вы раньше думали? – увидев меня, заорала участковый врач, всплеснув руками. – Ребенку десять лет, она нигде на учете не стоит, а им инвалидность подавай!

Тут мать вспомнила наставления адвоката и упомянула закон. Врач понизила голос и выдала матери длиннющий список врачей и анализов, которые необходимо посетить и сделать. А без этого, сказала сухо, можете ни на что не рассчитывать, правила есть правила. Вопрос будет решать специальная комиссия.

Хорошо, что мать не узнала, что комиссия эта собирается раз в полгода, да и то вряд ли я попала бы на ближайшую, потому что там была длиннющая очередь. А так делать нечего, пришлось таскать меня по врачам, потому что начальница жилконторы никак не могла упустить комнату, иначе пришлось бы ей отдавать взятку назад. А кому такое понравится?

Я потому так хорошо все помню, что меня считали полной идиоткой и говорили при мне обо всем, нисколько не стесняясь. А я все внимательно слушала – и ругань, и телефонные разговоры – и потихоньку разобралась в ситуации.

Итак, мать потащила меня по врачам, и, когда мы пришли к отоларингологу, тут-то все и случилось. Доктор был относительно молодой, но ужасно крупный, мне он казался огромным. Но дети его почему-то нисколько не боялись, потому что обращение его было весьма специфическим.

Низким голосом, ласково гудя, как шмель на солнышке, он задавал мне вопросы, ощупывая при этом лицо на удивление мягкими, теплыми руками. Потом сказал, что, на его взгляд, эти шишки, что у меня на щеках, вполне можно удалить. Раньше нельзя было, а теперь, когда я выросла, то можно попробовать. Но, разумеется, нужно сделать еще кучу разных снимков и обследований.

Когда до меня дошла суть, я не поверила своим ушам. Неужели это возможно? Неужели из меня уберут то, что мешает мне жить? О внешнем виде я тогда не думала, мне просто хотелось дышать и чтобы глаза не вылезали из орбит.

Мать тут же сказала, что не хочет никакой операции, что ей нужно только его заключение, чтобы оформить мне инвалидность. Доктор, надо думать, сразу же все про нее понял, тем более в карточке было написано, что привезли меня в Петербург буквально неделю назад. А до этого ни к каким врачам не обращались, хотя там, в провинции, все же какая-то медицина есть.

Он не стал мать стыдить, а предложил устроить меня в больницу к своему учителю, там, дескать, все обследования сделают бесплатно и качественно, и не надо будет таскаться в поликлинику.

И справку дадут, что ребенок на обследовании, для жилконторы сгодится.

Справка решила дело, и буквально через два дня мать отвезла меня в больницу.

Ух, нагляделась я там на детей! Были такие, как я, были и хуже. Мать меня в больнице не навещала, так что через две недели, когда обследование закончилось, заведующий вызвал мать по телефону и наорал на нее в кабинете, потому что она отказывалась от операции. Уж не знаю, чем он ее пугнул, но подпись ее получил на всех бумагах.

Вечером перед операцией пришел ко мне тот самый доктор из участковой поликлиники, который и замутил всю эту историю. Он сказал, что я молодец и что все будет хорошо, я стану лучше видеть, слышать и говорить и со временем стану красивой.

Красота меня не очень волновала, о чем я и сообщила доктору. Он в ответ погладил меня по голове и ушел. На этом первый, и я считаю, самый плохой этап моей жизни закончился, потому что после операции я очнулась другим человеком.

Сейчас я очнулась от воспоминаний. На часах была половина второго ночи, странно было не слышать легкого похрапывания со стороны кровати Петровны. Кровать была уже не та, с медными спинками, ту мы уже лет десять назад отнесли на помойку, а Петровне я заказала новую кровать из собственных денег. Подарок на день рождения.