Картины из истории народа чешского. Том 1

В Чешских землях существовал обычай, предписывающий по смерти пражского князя принимать власть старшему из Пршемыслова рода. Обычай этот имел целью предотвратить споры, однако нередко сам давал повод к распрям. Ибо случалось, что правящий князь стремился обойти такое установление, желая, чтобы после него правил тот, кто был ему ближе всех. Подобное желание охватило и князя Собеслава I. Когда он стал стареть и ощутил бремя недугов, с великой силой овладевала его мыслью забота о будущем; князь настаивал, чтобы вельможи выбрали преемником его старшего сына Владислава. По возрасту Владислав не первенствовал среди Пршемысловичей, но Собеслав презрел это и тут просьбами, там приказами заставил своих приверженцев исполнить свой долг перед ним и принести клятву верности.

В середине лета 1138 года созвал Собеслав вельмож, а также рыцарей первого и второго ряда в княжескую крепость по названию Садская. Он желал, чтобы они подтвердили свое обещание присягой, хотел решить вопрос о княжении Владислава прежде, чем преемника его утвердит вече, — одним словом, хотел получить уверенность, что собрание, которое после его смерти будет выбирать государя, провозгласит именно Владислава.

И вот вельможи, сторонники Собеслава, и те, кто испугался угроз, наконец, хитрецы, которых вела жажда извлечь какую-нибудь выгоду за свои услуги, съехались в Садскую. В день Петра и Павла, к полудню, в назначенный час, потянулись все они на открытое место перед храмом святого Аполлинария. Там все сошли с коней, бросили поводья слугам и стали ждать князя.

Собеслав в сопровождении двух сыновей, то есть Владислава и второго сына, носившего имя отца, приблизился под барабанный бой. Шел он еле передвигая ноги, и народ кричал ему приветствия.

В тот день перед капитульным храмом в Садской столпилось множество крестьян и бедного люда. Одни явились сюда из любопытства, а нищие, гонимые голодом, рассчитывали, вероятно, чем-нибудь поживиться. Что им князья с панами, что им слава? Они не спускали глаз со слуг, которые по древнему обычаю будут раздавать милостыню.

В последних рядах зевак стоял некий отрок. Совсем молоденький, в лохмотьях, он едва держался на ногах, и голова его поникла от изнеможения.

В те времена достаток распределялся неравномерно, и от замка к замку, от селения к селению бродило множество обездоленных. Вельможи утопали в роскоши и богатстве, но простой люд был угнетен и нигде не находил защиты. Люди часто жили подобно птицам, в которых любой может пустить стрелу — дворяне присвоили себе и такое право. Сказанное относится к самым неимущим, но и крестьяне жили не намного лучше. Их презирали почти так же, как бездомных, и одна только вера, что после земного бытия настанет для них хоть какая-то справедливость, поддерживала их жалкое существование. Зато вера эта была в них очень сильна и — как мы читаем в летописях — благодаря ей происходили чудеса и невероятные вещи.

Так вот, чтобы отдать дань мистике тех времен, скажем о том, что написано в летописях: будто затерянный в толпе отрок, о котором уже упомянуто, был до неразличимости похож на младшего княжича Собеслава. Те же глаза, тот же лоб, такие же губы. Но одного прославляли, а второй, такой убогий, стоял опустив голову — поэтому никто их и не сравнивал. Никто не смотрел в лицо бедняжке. Его толкали вперед и вбок, и так он очутился в передних рядах; воины стали бить его мечами плашмя, приказывая отойти. Один из этих ударов поверг отрока на колени. В эту минуту проходил мимо настоятель храма, неся свечу, а за ним шел князь Собеслав с обоими сыновьями, приближаясь к собравшимся вельможам; толпа расступилась, образовав проход, чтобы князь и вельможи стали лицом к лицу.

Настоятель указал рукой на старшего княжича Владислава, и один из вельмож выступил вперед, чтобы приветствовать его. Барабаны умолкли. Тут младший княжич, Собеслав, заметил бедного отрока и, приподняв ему голову, заглянул в лицо.

Вокруг все замерло в ожидании — все вельможи и рыцари; настоятель так и застыл, выставив ногу и протянув руку. Князь Собеслав нахмурил грозное свое чело, но юный Собеслав ни на что не обращал внимания. Он все смотрел в лицо нищего отрока и жалел его, и с душевным волнением разглядывал следы веревки на его запястьях.

Так в безмолвном ожидании пролетела минута, и вторая, и третья.

Тогда вновь загремели барабаны, и князь, дернув сильной рукой младшего сына за локоть, побудил его двинуться дальше. Княжич чуть не упал, и это столь незначительное обстоятельство рассмешило старшего брата. Владислав не мог справиться со своей веселостью и хихикал еще и тогда, когда шествие двинулось вперед, а воины далеко оттеснили бедного отрока от толпы знатных. Владислав, стараясь подавить смех, был красен, как индюк. Но вот князья остановились перед вельможами; один из них вышел вперед и заговорил:

— Здрав будь, княже, и да сопровождают сына твоего мудрость и зрелый разум!