Карточный домик Путина

Проблема пенсии в России — это не проблема возраста. И не проблема людей, которые не могут либо не хотят работать. Это проблема тех, кто работает.

Из людей, получающих пенсии, у нас легально трудится не менее 40% (неофициально — гораздо больше). Эти люди продолжают формировать поступления в Пенсионный фонд. При этом мы имеем Фонд национального благосостояния, который по уставу должен финансировать дефицит Пенсионного Фонда. Там больше четырёх триллионов рублей. Этих денег хватит на оплату существующих дефицитов в течение 15-20 лет! А ещё нам что-то плетут про профицит бюджета (1 - 1,3 триллиона рублей). Денег нет? Да если при таком (уникальном в Европе) положении дел власть не может обеспечить достаточный для жизни уровень выплат оставшимся примерно 20 миллионам пожилых людей, ответ один — деньги куда-то делись. Куда?

Вы же сами их украли, господа!

И именно поэтому никакого примирения не будет, не будет никакого компромисса.

Вопрос о пенсионной реформе — вопрос классовый, ибо он определяет жесткое и непримиримое противостояние тех, кто трудится и тех, кто крадет наши деньги, паразитирует на нашем труде.

Вы можете, господа, выпустить на просторы интернета и в телевизионный эфир любые полчища троллей и ботов, это вам не поможет.

Россияне добродушны, терпимы и политически пассивны. Но они, по крайней мере, в большинстве своём — не идиоты. Люди умеют считать не только до трех, но и до шестидесяти.

2018 г.

Тень Суркова

Политологи (и все кому не лень) обсуждают статью Владислава Суркова, опубликованную в «Независимой газете». Смеялись весело и от души. В самом деле: текст помощника президента, изобилующий высокопарными выражениями и странными словосочетаниями, явственно говорил об отсутствии у человека какого-либо контакта с реальностью и свидетельствовал о том, что представления его о стране, где он живет и даже некоторое время стоял у руля, являются, по меньшей мере, весьма смутными, почерпнутыми в основном из реакционных философских трактатов двухсотлетней давности.

Однако причины подобной неадекватности как раз и представляют интерес. Недостаточно констатировать, что страной управляют люди, ничего о ней не знающие и не желающие знать. Куда важнее понять, как и почему подобная публика умудряется сохранять свою власть.

Будучи постмодернистом (и в этом смысле типичным продуктом поверхностного отечественного западничества), Сурков считает себя специалистом по «конструированию смыслов». Данная деятельность, к несчастью, находится в прямом противоречии с логикой русского языка, согласно которому смысл существует только в единственном числе. И не случайно. В наших словах и делах смысл либо есть, либо его нет. А конструировать и выдумывать его задним числом (вместо того, чтобы понять, анализируя происходящее), это и есть характерная постмодернистская игра, устраняющая из политики реальное содержание.

Вместо содержательного обсуждения проблем (пенсионная реформа, потеря управляемости, массовое недовольство, деградация промышленности и т. д.) помощник президента философствует на тему особого русского пути, который, впрочем, и не особый вовсе, а является предметом подражания и зависти всего остального мира. Особенность этого пути, по Суркову, в том, что не только демократия, но и работающие государственные институты и даже уважение поданных к власти нам не требуются, поскольку есть религиозное по своей сути доверие и мистическое непосредственное взаимодействие между президентом (которым всегда будет Путин, даже если ныне существующий Путин умрет) и неким «глубинным народом».

К этой категории — «глубинный народ» — надо присмотреться немного внимательнее. Как и все смыслы, сконструированные отечественными постмодернистами, эта категория в основе своей заимствованная, но одновременно вывернутая наизнанку. В основе её лежит понятие «глубинного государства» (deep state), используемое американскими публицистами, склонными к конспирологии. Глубинное государство, по их мнению, представляет собой сеть неформальных связей между спецслужбами, профессиональной правительственной бюрократией и корпоративными элитами. Эта система связей обеспечивает неофициальный и непубличный, но совершенно реальный процесс принятия решений, которые потом тем или иным способом навязываются публичной выборной власти.

Совершенно очевидно, что роль «глубинного государства» в подобных интерпретациях сильно преувеличена и как часто бывает с конспирологией, поиски «тайной власти» как раз помогают замутнить и скрыть из виду весьма неприглядные стороны власти реальной, причем лежащие совершенно на поверхности. А именно прямое лоббирование и подкуп политиков или чиновников крупнейшими корпорациями. Информация об этом лоббировании, о внесенных суммах и договоренностях совершено открыта, доступна и легко отслеживается, но именно о данной стороне дела нам предпочитают не рассказывать.