Картофельное счастье попаданки (СИ)

— Ты ошибаешься, Роуз, — справившись, наконец, с волнением, ответила мадемуазель Шекли, — я вполне могу позволить себе заказать наряд у мадам Ларкинс. И как раз сейчас я возвращаюсь оттуда с примерки платья. А что касается приглашения на бал, то ни я, ни мой брат не знакомы с герцогом Марлоу. Так с его бы его светлости нас приглашать?

В голосе ее зазвенела обида, а щеки запылали. Но мадемуазель Юбер предпочла этого не заметить.

— Я тоже не была знакома с его светлостью. Но вчера он оказался настолько любезен, что лично привез мне приглашение. Не правда ли, это выдает в нем благородного и обходительного человека? И вместе с ним была его сестрица, которая очень мила. Возможно, они еще приедут и к вам. А впрочем, вряд ли. Я слышала, вы теперь живете в предместье Ремесленников. Вряд ли его светлость захочет побывать в той части города.

Теперь ее слова были уже не просто дерзкими, а уничижительными, и я как раз собиралась вмешаться в их разговор, когда он вдруг оказался прерван совсем другим человеком.

Рядом с нам вдруг остановилась карета, на которую в пылу беседы мы обратили внимание лишь тогда, когда услышали, как один из сидевших в ней мужчин обратился к самой Роуз.

— Мадемуазель Юбер! Чрезвычайно рад увидеться с вами снова!

Даже если бы я не видела прежде герцога Марлоу, я догадалась бы, что это именно он — по тому, как расшаркалась перед ним наша собеседница.

— О, ваша светлость! Вы так любезны!

Она бросила на нас торжествующий взгляд. Тот факт, что сам герцог Марлоу не просто узнал ее, но и остановил карету, чтобы поприветствовать ее, заставил ее задрать нос еще выше.

Меж тем мужчина, который сидела в открытом экипаже рядом с его светлостью, что-то шепнул тому на ухо. Мне подумалось, что это помощник или секретарь герцога, потому что одет он был куда скромнее и держал в руках изящный ящичек, в котором было не меньше двух десятков конвертов. Судя по всему, Марлоу продолжал развозить приглашения своим гостям. И то, что он делал это лично, действительно характеризовало его с хорошей стороны.

— Мадемуазель Шекли? — приветливо улыбнулся его светлость, посмотрев вслед за своим секретарем в сторону Джулии. — А мы как раз направлялись к вам.

Он тут же выскочил из экипажа. В его руках уже был услужливо поданный секретарем конверт нежно-розового цвета.

— Буду рад видеть вас у себя на балу! — и он, склонившись, галантно поцеловал ей руку, в которую мгновение спустя и вложил приглашение.

А потом он посмотрел на меня, бросив перед этим украдкой взгляд на своего помощника. Но в этом вопросе тот ему помочь не мог.

Зато Джулия тут же сказала:

— Ваша светлость, это моя подруга Эльвира, дочь барона Бриана. Она лишь недавно приехала в Гран-Лавье.

Герцог поцеловал руку и мне.

— Простите, мадемуазель Бриан, я не знал, что вы гостите в нашем городе. Но беспокойтесь, приглашение на бал будет у вас через пару часов.

Секретарь вмиг достал карандаш, приготовившись записать мой адрес. А поскольку я молчала, Джулия сказала его за меня.

— Улица Белошвеек, дом семнадцать. Я не ошибалась, дорогая?

Я подтвердила правильность адреса, и его светлость, еще раз заверив нас, что он будет рад видеть нас у себя, продолжил путь по своему маршруту.

А мадемуазель Юбер, весьма раздосадованная таким поворотом дела, хмыкнула:

— Я полагала, что его светлость приглашает лишь избранный круг. Но, похоже, в бальной зале будет не протолкнуться.

Но теперь уже ее язвительные слова ничуть не трогали мадемуазель Шекли. Джулия сияла. А вот я была больше обеспокоена, чем обрадована. Интересно, что я стану делать на балу, если я не умею танцевать?

Глава 41

— Что вы такое говорите, Эльвира? — во взгляде мадемуазель Шекли было такое изумление, что я улыбнулась. — Как это вы не поедете на бал?

Карета герцога уже скрылась из вида, и даже Роуз Юбер уже оставила нас одних.

— Я не умею танцевать, Джулия, — честно призналась я.

— Не умеете танцевать? — мне кажется, она изумилась еще больше.

— Да, — подтвердила я, нисколько не смутившись. — В пансионе, где я обучалась, куда больше времени уделяли рукоделию, кулинарии и прочим, полезным в быту вещам. А танцы, музицирование и живопись там были не в чести.

На сей раз она посмотрела на меня почти с жалостью. Наверно, ей такое и представить было сложно.

Хотя на самом деле танцевать я умела. Только это были совсем не те танцы, что практиковались на здешних балах. И даже вальс, которому меня когда-то научил папа, тут наверняка был еще не придуман.

Впрочем, мадемуазель Шекли предавалась сожалениям недолго.

— Это ровным счетом ничего не значит! — заявила она, тряхнув копной рыжих волос. — На балы ходят не только для того, чтобы танцевать.

— Вот как? — рассмеялась я. — А для чего же еще?

Джулия взяла меня под руку, и когда мы свернули на тихую аллею парка, принялась объяснять: