Картонки Минервы

Другое правило, которому я следовал в этой рубрике, — то, что не стоит труда писать целую статью, доказывая, что нехорошо убивать свою маму, поскольку все и так согласны, что такое поведение неправомочно. Такая статья была бы довольно демагогическим излиянием прекрасных чувств. Возможно, следует что-то написать, когда слишком многие считают, что того, кто убил свою маму, тоже нужно убить, с полного одобрения государства. Я не написал ни одной «картонки» о растлении малолетних или о скверном обыкновении бросать камни с виадука еще и потому, что предвидел: в данном номере еженедельника эти прискорбные явления будут с достаточной полнотой освещены и подвергнутся справедливому осуждению. Но когда в разных странах устраивались многолюдные марши против педофилов, мне казалось полезным прокомментировать именно это явление.

Вы увидите, что эти «картонки», несмотря на шутливый тон, почти всегда писались в порыве раздражения. Очень редко в них говорится о том, что мне нравится, и гораздо чаще — о том, что не нравится. Но в мире слишком много скверных вещей, достойных осуждения, и найдутся люди, которые тут же обвинят меня в том, что я умолчал о многом из того, что получило широкую огласку. Прошу прощения: в тот момент я отвлекся на что-то другое.

Милан,

5 января 2000

ТЕМНАЯ СТОРОНА ГАЛАКТИКИ

О расизме, войне и политкорректности

О миграциях

В прошлый вторник, пока все газеты посвящали бесчисленные статьи волнениям во Флоренции, устроенным выходцами из Северной Африки, в «Репубблике» появилась карикатура, изображающая два силуэта: огромная Африка, нависающая над маленькой Италией, а рядом — Флоренция, слишком миниатюрная даже для того, чтобы обозначить ее крохотной точечкой (и под ней подпись: «Где полиция нужнее всего»), В это же время в «Коррьере дела сера» была представлена история климатических изменений на нашей планете начиная с четвертого тысячелетия до нашей эры и до наших дней. И из этой подборки становилось видно, как благоприятные или неблагоприятные условия на том или ином континенте постепенно приводят к миграции — масштабным переселениям народов, которые изменили лицо планеты и создали те цивилизации, которые мы сейчас знаем из истории или благодаря непосредственному опыту.

Сегодня, говоря об острой для всех стран Евросоюза проблеме так называемых «внесоюзных лиц[1]» (изящный эвфемизм, который, как уже не раз подмечалось, можно также применять к швейцарским гражданам и к техасским туристам), мы по-прежнему считаем, что речь идет о явлении иммиграции. Действительно, когда несколько сотен тысяч граждан какой-то перенаселенной страны хотят перебраться на жительство в другую страну, (например, итальянцы — в Австралию), это иммиграция. И вполне естественно, что принимающая страна вправе регулировать поток иммигрантов в соответствии со своими возможностями ассимиляции. Что подразумевает также право арестовывать и высылать из страны иммигрантов-правонарушителей — точно так же, как и своих собственных граждан, если они совершают преступления, или богатых туристов, если они незаконно везут контрабанду.

Но сегодня в Европе мы имеем дело не с иммиграцией. Мы наблюдаем феномен миграции

. Разумеется, она лишена стремительности и жестокости вторжения германских племен в Италию, Францию и Испанию, ярости арабской экспансии после Хиджры[2] и неторопливости неисчислимых людских потоков, которые перенесли загадочные народы из Азии в Океанию и, возможно, в обе Америки через исчезнувшие ныне сухопутные перешейки. Но это другая глава истории планеты, которая видела цивилизации, образовавшиеся и исчезнувшие на гребнях великих миграционных волн. Сначала — с Запада на Восток (но мы об этой волне очень мало знаем), потом с Востока на Запад, начиная тысячелетнее движение от истоков Инда к Геркулесовым столбам[3] и потом, через четыре столетия, — от Геркулесовых столбов в Калифорнию и к Огненной Земле.

Нынче миграция не так заметна, потому что принимает обличье авиапутешествия, очереди в отдел регистрации иностранцев в муниципалитете или баржи с беженцами, пробирающимися с более бедного и голодного Юга в сторону Севера. Она напоминает иммиграцию, но это именно миграция — исторический процесс, значение которого сейчас невозможно оценить. Он происходит не перемещением огромных орд, после которых не растет трава там, где ступили копыта их коней, а отдельными незаметными группками, но, однако же, займет не столетия и тысячелетия, а десятилетия. И, как и во всех великих переселениях, конечным результатом его окажется этническая встряска территорий переселения, неизбежная смена обычаев, неостановимое перемешивание, которое изменит цвет кожи, волос, глаз местных жителей так, что это станет заметно статистически, — подобно тому, как немногочисленные норманны внедрили на Сицилии блондинов с голубыми глазами.