Карты четырех царств.

— Да, — вскинулся Ул, ликуя и чуть не подпрыгивая от своевременности озарения. — Да! Мастер О, я умею рисовать узоры заглавных букв. Я без ошибки повторяю готовые и создаю новые. Но я не способен изобразить ничего настоящего. Вот хоть… Лес, дорога уходит вдаль, дом у реки. Я вижу, помню… и не могу уложить на бумагу так, чтобы верить. Можете научить? Вы мастер. Я вижу, вы настоящий мастер!

— Один дурак на тысячу умников, — впервые крохотный ротик О сморщился в улыбке. — И даже реже. Только один просит научить, а не… удовлетворить. Возмещение будет предоставлено. Я научу тебя светотени и перспективе. Для начала довольно. Мои знания — костыль. Я хочу увидеть, станет ли он чем-то большим. Ты получишь возмещение немедленно. Затем будет испытание. Одно или не одно. Этого еще не решили.

Мастер О коснулся столешницы, поддел и потянул из неё новые песочные часы. Ул жадно следил за чудом и без слов приговаривал: «Больше песка, больше!»… загадочные светотень и перспектива будоражили воображение.

Ул расплылся в счастливой улыбке, когда осознал: времени мастер выделил не так и мало. Часы здоровенные, ведра на два песка, и сыплется он по пылинке, едва-едва.

Впервые от момента, когда родной мир остался позади, душу согрело лето… Мастер О более не казался каменным истуканом. В его нечеловеческом облике читались черты Монза. Не привнесённые ради обмана, нет! Иные, настоящие. Мастер О был синим нобом, даже если сам не знал о таком своём звании. Он был мудрым, лукавым, увлекающимся, бесконечно преданным делу. Он принадлежал иерархии бессмертия и носил при себе карту, скованный по рукам и ногам ненавистной ролью менялы… Но помнил о себе прежнем Мастер О больше, чем граф Рэкст и Ворон Теней. Или — не так? Те двое помнили бой и силу, забыв себя. Мастер О помнил присущее синему нобу — умение рисовать, например. Помнил ли он себя? Хотя бы имя… Ул зажмурился, усилием воли затоптал любопытство. Он делает вид, что не знает о колоде карт. Мастер О не замечает подвоха. Или не хочет искать? Совсем как Ворон Теней не пожелал выиграть бой.

— Я весь внимание, о учитель, — поклонился Ул.

— Итак, перспектива, — в карих глазах, Ул мог поклясться, блеснул азарт, совсем как у Монза, вступающего в библиотеку. — Обсудим стандартную трёхмерную, обратную иконописную и особые случаи визуальных эффектов при переносе пространства материи и духа в двухмерность.

— Да, — едва слышно шепнул Ул.

Голова кружилась от предвкушения. Песочные часы казались ничтожно маленькими. Мозг гудел, пробуя нащупать нечто, ценное для обмена и одновременно безопасное. Да пусть даже опасное! Еще немного — и к Мастеру О захочется вернуться любой ценой. Рискуя жизнью, отдавая её в залог.

— Я смогу рисовать, — шепнул Ул.

И ему показалось, что над миром уже расцветает золотое лето детства, безупречное, незабываемое. Повторимое и всегда живое — если его нарисовать!

Глава 4

В которой рассказывается о событиях весны 3217 года

Столичные истории. Вес правды

— Первая ноба княжеского протокола, Лионэла хэш Донго Тэйт, — нараспев прокричал глашатай. Позволил себе короткий вдох и продолжил в том же ритме, не жалея лёгких: — Её безупречность с нами!

Пока глашатай потел и старался, соблюдая тонкости правил приветствия, громоздкую парадную юбку «безупречности» сдавили с боков и выпихнули из кареты слуги, приставленные для помощи в подобных случаях. Справился бы и один, как следует потянув за специальные лямки. Почему помогали оба? Пять вёсен назад юная ноба тщеславно сочла бы это уважением. Года два назад, освоившись во дворце, она задумалась бы: нет ли у слуг тайного поручения от кого-то… и тщательно проверила складки платья. Год назад, утвердившись в высоком ранге, она уже смогла бы без ошибки прочесть намерения, коротко глянув в глаза и на руки.

Но сейчас не до мелких игр.

Знает ли замужняя ноба, что ей намерены признаться в любви еще до начала лета пять напористых юнцов? Конечно. Двое ищут место в службе князя, поскольку бедны и полны надежд. Им кажется, что «старуху» — так подобные зовут всех старше двадцати — запросто очаруют переписанные из книг чужие стихи. Еще двое — алые — отчаянно нарываются на бой с Сэном. Муж и в юности не позволял себе вспылить по пустякам, а сейчас стал исключительно серьёзен, зная и свою силу, и сложное положение Лии при дворе. Но драчуны не унимаются. Наконец, еще один… То ли придумал себе любовь, то ли искренне верит в неё. Жаль мальчика. Может, поискать ему партию?

— Не так усердно, — Лионэла уняла пыл глашатая и слуг. — Я не спешу, да и вам надрываться ни к чему.