Карты великого мага

И я опять ничего не почувствовала: ни тяжести в отвыкшем от мясной пищи желудке, ни тошноты, ни сытости.

Такое состояние продолжалось около недели. Потом я адаптировалась. ОН приближался, присматривался ко мне, изучал…

А потом полностью подчинил своей воле. Но я на НЕГО не в обиде. В конце концов, ОН дал мне то, к чему я стремилась. А все остальное уже менее существенно.

Я почти ничего не помню из событий той ночи, когда я убила Илью Антипова.

Помню только, как следила за ним, как вытащила ключи из его сумки, как приготовила нож…

Впрочем, даже эти воспоминания – они мои и одновременно не мои. Я просто вижу себя со стороны – в дымке, отстраненно. В этих воспоминаниях нет моих эмоций. Просто робот, просто машина для убийства, послушное орудие в чужих руках.

Но я не жалею. Ведь потом ОН позволил мне отомстить.

Я забрала в квартире Ильи карты Алистера Кроули. Эта колода Таро Тота совершенно не похожа на современные образцы, она явно ручной работы, каждая картинка тщательно вписана в темно-фиолетовую рамочку. Покрытие картинки неровное, можно ощутить пальцами бугорки и линии, оставленные краской.

Вот когда я взяла в руки эту колоду, то способность чувствовать вернулась ко мне.

Убивая беззащитного, спящего человека, я не чувствовала ровным счетом ничего.

А тут, с картами – как будто бы меня засунули в мощный аккумулятор, и я заряжаюсь, заряжаюсь, заряжаюсь…

ОН рассказал мне, что эти карты выполняют любое желание владельца.

У меня было лишь одно желание…

Вика сгорела за три дня. Ее дом находился в том же коттеджном поселке, где живем мы с Андреем. Андрей рассказывал, что сначала он построил свой коттедж, а потом удачно купил дом соседа. До развода второй особняк, куда перебралась Вика, использовался в основном как гостиница для размещения многочисленных приезжающих на переговоры партнеров. Совладельцы предприятия проживали не в России, встречи и совещания было принято проводить часто – так что тот коттедж пустовал редко. В общем, мы жили по соседству, и я регулярно любовалась приезжающими к Вике «Скорыми».

За здоровье Андрея я не волновалась. Я уже знала, что обычно чем хуже становится тому человеку, к которому сделана привязка, – тем лучше себя чувствует пострадавший. И с Андреем все именно так и происходило. Когда Вика умерла, он не чувствовал особой боли. Ему стало легче и спокойнее. И я впервые ощутила, что, глядя в мои глаза, он видит именно их, видит мое лицо – не Вику.