Карты великого мага

Из восемнадцати девочек в классе в Сашу Петрова были влюблены пятнадцать – и это он тоже знал совершенно четко.

А еще он скоро понял: «Злить меня не надо, добром это для обидчика не закончится».

Физрук назвал Сашку девчонкой (действительности это не соответствовало, просто плюгавенький жирноватый мужик не смог придумать, как придраться к идеальной, эффектной, невероятно привлекательной внешности) – и угодил в больницу с гипертоническим кризом.

Соседка не смогла удержать на поводке своего тупого добермана, тот вцепился Саше в лодыжку, – и загремела на больничную койку с сердечным приступом, а собака издохла.

Одноклассница (одна из немногих невлюбленных – и потому особенно привлекательная) брезгливо наморщила носик на предложение проводить ее домой – и в тот же вечер упала и сломала руку.

Когда он понял, что его злость разрушает всех и вся, – даже стал пытаться как-то контролировать это, не реагировать так остро. Интуитивно чувствовал: подобную силу надо не афишировать, а скрывать, иначе могут возникнуть проблемы.

А вот с чем проблем не возникало никогда, так это с женщинами.

– Саш, ты заходи на чай, – лукаво улыбалась соседка, старательно притворяясь, будто не видит, как из развязавшегося халатика выглядывает полная аппетитная грудка. – Ты такой большой стал, красивый. Настоящий Александр Павлович, мужчина…

Когда она вот это произнесла – «Александр Павлович», – с Сашей что-то произошло.

Перед глазами замелькали какие-то странные картины – горные и морские пейзажи, незнакомые лица, обнаженные женские тела. В висках застучало: «Александр, Алекс, Алик…»

– Почему бы и нет. – Он притянул девушку к себе, впился в ее губы. – Чай – это замечательно…

Он целовал ее, умело раздевал – и одновременно с удивлением понимал, что почему-то прекрасно знает, как разбираться со всеми этими завязочками, застежками, крючками.

Женское тело, изнемогающее от страсти, тоже казалось ему хорошо знакомым. У него было такое ощущение, что он прекрасно знает: сначала надо проложить дорожку из поцелуев по нежной шейке, потом коснуться языком напрягшихся сосков, обвести их по кругу и спуститься к животику… Еще до того, как его напряженный член впервые проскользнул во влажное горячее лоно, он совершенно четко знал: там, внутри, женщины тоже не похожи одна на другую; есть такие маленькие, узенькие, сладкие дырочки, входить в которые – одно удовольствие, но есть и другие – в них член болтается, как ложка в стакане, и с ними проще в том плане, что не приходится сдерживаться, дожидаясь, пока женщина получит удовольствие, оргазм наплывает медленно, постепенно…

– А я думала, что первой у тебя буду, – разочарованно пробормотала девушка. Она встала с постели, пошла в ванную – и пошатнулась. – Загонял ты меня, сосед! Да уж, тут еще вопрос, кто кого чему учил. Хитрый ты, Сашка!

Вместо ответа он просто закрыл глаза. Перед глазами, в голове, да даже по комнате – везде ему мерещились какие-то странные картины, слышались незнакомые голоса. Но как только попытаешься рассмотреть картинку, вслушаться в слова – все исчезает, тает, как облачко сигаретного дыма…

Позже Саша еще несколько раз пытался вызывать у себя то состояние ускользающих видений. Однако понять, что за странные картинки выплывают из головы в пространство, он так и не смог, и просто перестал вспоминать об этом.

– Ну что, сынок, куда будешь поступать после школы? – как-то вечером поинтересовался отец. – Может, по моим стопам?

Мама вздохнула:

– Главное, чтобы не по моим. Не хочу я для тебя такой жизни – чужие болезни с утра до вечера; все эти упреки, истерики, а иногда – и смерти. От медицины лучше держаться подальше.

Саша задумался.

С одной стороны, ему очень нравился английский язык. Учительница называла его лучшим учеником, посылала на олимпиады, которые он всегда выигрывал. Любые задания вызывали у него удивление: ведь это же элементарно, настолько очевидно. Читать в оригинале было для него так же естественно, как и дышать. Но… что это за профессии – учитель, переводчик? Ерунда какая-то, несерьезно, не по-мужски.

Нет, лучше выбрать другую стезю.

– Я хочу стать инженером и проектировать…

– Промышленные объекты, – перебил папа, довольно улыбнувшись.

Саша покачал головой:

– Нет. Я хочу делать танки и БПМ.

И в его воображении пополз, меся гусеницами грязь, мощный красавец, чем-то похожий на Т-72, но, конечно, с более мощным двигателем, улучшенной броней, большей дальностью стрельбы пушек…

Отец удовлетворенно кивнул:

– Отлично: оборонка – это перспективно.

Если бы им обоим сказали, что через пару лет все оборонные НИИ будут закрываться, а лучшие инженеры отправятся на вещевые рынки торговать джинсами-«варенками» – они бы ни за что не поверили…

Впрочем, в лихие 90-е годы Саша вписался довольно безболезненно. Конечно, дух захватывало от ужаса, когда рушилась страна, казавшаяся несокрушимой. Мать с отцом было жалко – их заработков едва хватало на то, чтобы сводить концы с концами; и особенную боль причинял даже не развалившийся быт, а осознание собственной ненужности, невостребованности.

Деньги в семье появились довольно быстро.